Страж фараона

— Эй, вошь на колеснице! Это видишь?

Хуфтор наклонился, уперевшись ладонями в колени и вытянул шею, будто желая разглядеть противника поближе.

— Кто там с тобой, Усерхет? Кто там воет, будто пес в ночи? Или смердящий шакал?

Ну, братец, так меня ты не обложишь!.. — с усмешкой решил Семен. Нет, не обложишь! Да и то сказать, беден у роме язык по этой части, не тянет против великого и могучего… Вот блин! Жаль, не перевести! Разве только попытаться?

— В кал гиены твою мать, в крокодилью мочу! — рявкнул он. — Чтоб ей ноги раскинуть под ливийцем! А тебе — опахало в задницу! Кастрат, недоношенный дранной ослом кобылой! Давно у тебя не стоит? — Семен повертел кулаком с оттопыренным пальцем. — На сириянок не стоит и на кушиток? И на мальчиков тоже? Или мальчиков все-таки пользуешь? А может, зад коням своим подставляешь? Похоже, здоровую дырку тебе провертели… вон, разогнуться не можешь, козел безрогий!

Усерхет онемел, Ако с Техенной и лучники ржали в голос, а Хуфтор, быстро разогнувшись, вырвал из ножен клинок, с бешенством потряс им в воздухе и пихнул возницу локтем. Повозка рванулась, вздымая пыль, и из белесых клубов долетело: «Передавлю!.. Всех передавлю, как блох в собачьей шкуре!..»

К военачальнику вернулся голос.

— Зря ты его мать, — ошеломленно пробормотал он. — Сам Хуфтор — жабий помет, но мать была, возможно, почтенной женщиной, спит сейчас в своей гробнице и ждет суда Осириса.

— Да будет он милостив к ней, — отозвался Семен. — Я только хотел подразнить… жара, понимаешь, рождает гнусные фантазии… Думаю, теперь-то нас атакуют.

Усерхет озабоченно прищурил глаз.

— Ра еще не поднялся в зенит, светит в лицо, стрелять мешает… Ну, тем, кто под деревьями, свет не помеха! — Он повернулся к воинам, отдал команду, а знаменосец Хорати и бравые теп-меджет повторили ее в десять глоток. Послышались пение тетив, скрип кожаных доспехов и лязг оружия, потом шеренги расступились, и Семен с военачальником отошли под защиту стрелков.

Ако, на минуту покинув хозяина, вернулся с двумя мускулистыми копьеносцами.

— Вот, господин… Это — Шедау, а это — Тотнахт… Верные люди. Друзья! Ходили со мной и Техенной в страну Хару и в страну Иам.

— Зачем ты их привел?

— Как зачем? Чтобы тебя охранять. Будет бой, а четыре копья лучше двух.

— Будет не бой, а побоище, — буркнул Семен, оглядывая дорогу.

По ней могли проехать рядом лишь две колесницы, и от того атака Хуфтора казалась ему безумной затеей — если даже не вспоминать о приготовленных сюрпризах. Лучники утыкают стрелами людей и лошадей, две первые повозки рухнут, а остальные врежутся в них — вот и конец сражения. Улица ведь, не поле! В шеренгу не развернешься, упавших не объедешь… Получалось, что Хуфтор должен сидеть в своем лагере как крыса в мышеловке или придумать что-то новенькое. Какой-то тактический ход, оригинальный и внезапный.

Однако в дальнем конце дороги взвихрилась пыль, и вскоре Семен различил переднюю пару повозок. Одновременно послышались звуки — глухой топот копыт, пронзительный визг колесных осей и возгласы погонщиков.

Как они мчались! Сияла бронза, смертельным блеском грозили лезвия у колесных осей, колыхались султаны, грохотали ободья, щелкали бичи, пыль вилась столбом, оседая на крупах лошадей, на оружии и плечах колесничих. Казалось, эта грохочущая колонна накроет лучников горным обвалом, сомнет, разрежет бронзовыми косами, втопчет в землю сотнями копыт и пронесется дальше — неуязвимая, неудержимая, стремительная…

— Видишь такое в первый раз? — спросил Усерхет. — Страшно?

— Нет, красиво, — отозвался Семен и, помолчав, добавил: — Жаль лошадей!

Страха он в самом деле не испытывал. То, что мчалось к нему, было живым и уязвимым, не спрятанным под броней, вооруженным не пушками и ракетами, а остриями из бронзы. На миг перед ним промелькнула картинка прошлого: танковый полигон, снег и холод, терзающие землю гусеницы, рокочущие громады машин, под которые нужно лечь и с замирающим сердцем ждать, пока стальное чудовище не прокатится над тобой, обдавая запахом гари и солярки… Тяжкое испытание! В этот момент ощущаешь себя песчинкой под асфальтовым катком, мышью в лапе дракона…

Мог ли он рассказать об этом Усерхету? Объяснить, что колесницы для него — игрушки, ибо в грядущих веках их сменят железные твари, чья пасть извергает огонь, а шкура неуязвима для стрел и копий?.. Но вряд ли кто-нибудь в Черной Земле поверит в такие чудеса… разве что друг Инени…