Страж границ (СИ)

Прощай, Андрей! И помни, что все можно изменить, главное, знать, что именно нужно менять».

Дочитав письмо, я отложил его в сторону, а сам уставился пустым взглядом на содержимое ларца. Первые несколько секунд ничего вокруг меня не существовало. Ничего, кроме непреодолимой тоски. Удивительное, мистическое чувство овладевает тобой, когда читаешь письмо умершего человека. Такое ощущение, что ты слушаешь его, что он тут, рядом. Я не просто читал слова на бумажке — я слушал Якова Всеволодовича. Глубинным слухом я улавливал его голос, привычный тембр и интонацию.

На какое-то мгновение я даже поверил, что он жив. Что все, произошедшее за последние дни, — лишь сон.

Но вскоре ощущение действительности вернулось ко мне, и я принялся перебирать вещи в ларце.

Пачка листов бумаги, перевязанных между собой толстой нитью, оказалась той самой рукописью. Полистав несколько страниц, я отложил ее в сторону. Развернул один из свертков — наткнулся взглядом на искусно вылепленную вазу, вылитую из блестящего черного стекла. Пригляделся к ней аурическим зрением, и внутри у меня все похолодело. Учитель был прав — такую ауру ни с чем не спутаешь. Сплошная тьма, глубокая и пронизывающая. И было в ней еще что-то. Что-то пугающее. Аура ее словно затягивала в себя. Похожее, хотя и намного более сильное, ощущение я испытал при контакте с Темным.

В других свертках оказались вещи разного рода: скипетр с облупившейся в нескольких местах темно-красной краской, кусок ржавой трубы, затупленный клинок, изодранная мантия, сапог с поношенной подошвой, расколотый горшок и другие неприглядные предметы. Всех их объединяло одно — темная, гипнотическая аура. Подделать подобное не представлялось возможным.

Добрался я и до амулета. Взяв его, сразу же ощутил, сколь сильна заключенная в нем магия. Камень в ромбовидной окантовке исходил слабым голубоватым светом. Я повесил амулет на шею и сразу же почувствовал, как все мое нутро задрожало. Дотронулся до камня ладонью и ощутил резкий ментальный толчок. Глаза непроизвольно закрылись, а мир словно отплыл на дальний край восприятия.

В следующий миг произошло то, что психологи и философы называют трансцендентным погружением. Артефакт поглотил мое сознание, одарив возможностью внимать его дарам. В мой мозг потекла чистая информация. Без визуализации и звуков. Без лишней шелухи. Только информация в первозданном виде.

Я почувствовал всю боль и ненависть Филиона-на-Гассы — икхавского стража границ, создавшего «Манускрипт света». Он пребывал в глубочайшем отчаянии. Я «увидел» его мир, некогда цветущий и благоухающий, а потом он предстал передо мной в «затемненном» виде. И мне передалась вся та изнуряющая безысходность, что терзала создателя артефакта. Он открыл глаза и на другие миры, которые уже давно пали под натиском дремоавцев. Я увидел бесцельно бредущих по безжизненным пустошам существ. Тьма, глубокая и бесконечная, как космические просторы, окружала их со всех сторон, но, что самое главное, была заключена в их душах. Я с ужасом взирал на миры, где местные обитатели поклонялись тьме как божеству. Где не было ни лучика света, и даже не существовало такого понятия как «свет». Тьма, подобно раковой опухоли, медленно пожирала мир за миром, стремясь к единственной цели — обхватить всю мультивселенную. Филион-на-Гасса утверждал, что Темные порабощают вселенные настолько медленно, что порой невозможно за этим проследить. Сначала они забрасывают семена тьмы в души слабовольных существ, потом переходят на более сильных сущностей, а позже поглощают и весь окружающий мир. Он показал, что «затемненные» измерения откалываются от общей картины мультивселенной, практически уходя во мрак небытия. Души, воплотившиеся в этих мирах, больше не перерождаются, но постепенно вырождаются и теряют весь накопившийся опыт и индивидуальность, после чего полностью сливаются с тьмой. Когда создатель артефакта начал перечислять миры, ушедшие во мрак, я содрогнулся от ужаса. Их были тысячи тысяч, причем многие стали «затемненными» миллионы лет назад.

В завершении Филион-на-Гасса дал ясно понять, что любой мир рано или поздно подвергнется влиянию Темных. Дремоавцы ни за что не оступятся от своей цели. Но есть способ их остановить — сделать то же самое, что когда-то провернули Светлые из Айлгарая, создав, как и сообщил в своем письме Яков Всеволодович, некий Светоч. Правда, что конкретно представлял из себя этот Светоч и каким образом уничтожил целый мир — создатель артефакта не знал. Он лишь предлагал попросить помощи у айлгарайцев. Но и здесь было не все так просто. По неизвестной причине Светлые отказывались связываться с представителями других вселенных. Филион-на-Гасса неоднократно пытался выйти с ними на контакт, но они оставались глухи к его просьбам. В результате он пришел к мнению, что Светоч не только уничтожил Эгароа, но и каким-то образом повлиял на своих творцов, сделав их отрешенными и молчаливыми.