Страж раны

Косухин аккуратно промыл рану спиртом, после чего постарался забинтовать ее заново, используя относительно чистые куски. Капитан терпел молча, хоть боль временами была почти невыносимой. Степа с видом опытного лекаря констатировал, что рана скоро заживет. Несмотря на весь оптимизм, Косухин явно чего-то не договаривал, и это «что-то» было понятно капитану: сорванная кожа болела, но настоящая боль таилась внутри, и тут ни спирт, ни Степина перевязка помочь не могли.

Арцеулов заснул сразу, а Косухин, еще раз оглядев окрестности, решил, что выставлять посты бессмысленно. Все равно, защищаться нечем, а убегать некуда. Уже засыпая, Степа озабоченно подумал о том, что придется делать, буде беляк действительно свалится и не сможет идти дальше.

«А он бы со мной что сделал? — мелькнула подленькая мысль. — Небось кинул бы и еще посмеялся, недорезанный!…»

Степа немного поразмыслил и вдруг понял — Арцеулов не бросил бы его.

Стало даже нехорошо, и Косухин обозвал себя крепким словом. Мало ли, вообще, кто и что сделал бы! Он, Косухин, отвечает прежде всего за себя, а значит, нечего прятаться за других. Правда, продуктов было в обрез, а тащить на себе капитана он далеко не сможет…

«Значит, загнемся оба! — зло подумал Степа. — Так тому и быть, чердынь-калуга!»

Затем он обозвал себя паникером и тоже уснул…

К счастью, утром оба проснулись отдохнувшими, и мрачные мысли сразу же улетучились. Сквозь тучи проступило солнце, дорога пошла вниз, идти сразу же стало веселее. Вдобавок тропа стала расширяться, и уже часа через полтора стало возможно идти плечом к плечу.

Время от времени тропа внезапно расширялась, переходя в небольшую площадку, чтобы затем вновь сузится, нырнув за очередной поворот. Впрочем, общее направление на юг не менялось, и нетерпеливый Степа стал требовать от получившего за народный счет образование Арцеулова определения координат.

— Вы же сами говорили, — улыбнулся капитан, не желая покуда делится своими соображениями, — с Джором мы проехали верст пятьдесят, вчера прошли еще десять.

— А горы? Ты же говорил, за Такла-Маканом таких гор нет?

— Хорошо, — вздохнул Арцеулов, — хотите знать мое мнение — слушайте. Мы, судя по всему, на Тибете. Не ручаюсь, но если ехать от Челкеля на юг, других гор по пути нет.

— Ну так чего молчал? — возмутился Косухин.

— Сколько, говорите, мы проехали с Джором? Верст пятьдесят?

— Ну, пятьдесят…

— Значит, километров семьдесят-восемьдесят… Все бы ничего, но от Такла-Макана до Тибета несколько тысяч верст. Не верите?

— Тебе верю… А вот карты врут! — буркнул Степа. — Эх, встретить бы кого да расспросить…

— Ваши слова — да Богу в уши, — внезапно заметил капитан. — Стойте!

Он первым заметил то, что пропустил Степа, излишне увлекшийся проблемами географии. За очередным поворотом открывалась площадка, на этот раз значительно крупнее, чем прежние. Гора в этом месте выгибалась почти ровным полукругом, и на пологом склоне можно было разглядеть что-то напоминающее издали серые кубики.

Ростислав и Степа остановились возле поворота, пытаясь рассмотреть странные сооружения, прилепившиеся к склону. Очевидно, это было поселение. Правда, таких домов Степа никогда не видел — небольшие, почти квадратные, сложенные из какого-то серого камня.

На Кавказе почти такие же, — прокомментировал Арцеулов. — Ну, не совсем такие, но похожи. Только тихо что-то…

— И дыма нет, — согласился Степа. — Зимой в деревне дым всегда будет. Никак засада?…

— Это место нам все равно не обойти. Рискнем?..

Решили рискнуть. Подойдя ближе, к тому месту, где от основной дороги шла тропка наверх, к каменным домикам, остановились. Ничего подозрительного — тропка засыпана снегом, скрывшим чьи-то следы, которые вели наверх.

— Снег шел позавчера, — заметил капитан. — Выходит, с тех пор не ходили…

— Церковь вспомни, — посоветовал Косухин. — Там тоже снег шел, и следов не было.

— Там были собачьи. А здесь и собака не пробегала. В любом случае, я за то, чтобы подняться.

Косухин скривился, но возражать не стал.

Это действительно была деревня — небольшое поселение из десятка почти одинаковых квадратных домиков. Жило здесь никак не больше полусотни неведомого народу, но теперь вокруг было пусто, ни одна живая душа не встречала нежданных гостей.

Живых душ действительно не осталось, но на улице и в нескольких домах лежали трупы — уже закоченелые, мерзлые, засыпанные свежим снегом, который намело через открытые двери. Всего насчитали с десяток мертвецов — две женщины, ребенок и семеро мужчин. Руки одного из них сжимали странной формы ружье с длинным стволом, заканчивающимся раструбом. Все погибшие были невысокого роста, желтолицые, с маленькими раскосыми глазами.

— На китайцев не похожи, — заметил наконец Степа, молча осматривавший невеселую картину. — Да, видел я такое! Собак — и тех перебили. Видать, разбойники…

— В домах почти ничего не взято, — с сомнением проговорил Ростислав. — Похоже, остальных куда-то угнали, а эти сопротивлялись. Я там рис нашел — надо будет захватить. Им он уже ни к чему…