Страж: Спасители Камигавы

Тоши пожал плечами. – Я был в отчаянии. Наделал ошибок. Прости меня, О Ночь, но я не вижу, чем навредил тебе.

Именно поэтому ты настолько сильно меня подвел, Тоши. Выражение мёдзин оставалось неизменно статичным, но ярость и раздражение сочились из ее фарфоровой маски. В моих интересах не привлекать к себе внимание О-Кагачи. Принеся эту вещь в мои владения, ты словно зажег свечу, которую он будет видеть теперь всегда. Пройдут секунды, дни, или годы, и он придет. Это может занять века, но он будет помнить, что я была той, кто скрывал его пропавшее детище. Если он придет сюда, если он хоть обратит свой взор к этому месту, я буду страдать. И для моего восстановления потребуется гораздо больше времени, чем вся твоя жизнь.

Тоши попытался придумать изящный способ извиниться за свой проступок, или смягчить гнев Ночи, но прежде чем он заговорил, другой бестелесный голос примкнул к беседе.

выпусти меня

В голос мёдзин вкралась настоящая паника. Что это было?

Очимуша уставился на нее. – Вообще-то, это то, о чем я тебя хотел спросить. Она живая, - прокричал Тоши. – Что мне с ней делать?

Что ты наделал? Она связана с О-Кагачи; она питалась силой древнего змея. Если она пробудилась, мы все в ужасной опасности.

Тоши взглянул на поверхность каменного диска. Изображение змеи смотрело наружу, оба ее выгравированных глаза были замкнуты на Мёдзин Объятий Ночи. Ее хвост гневно бил из стороны в сторону.

Его зрение раздвоилось, и на мгновение Тоши увидел два каменных диска и две гневные змеи. Что-то тяжелое прошло сквозь все его тело, когда крошечная белая искра зажглась на поверхности Похищенной.

Острый, тонкий луч энергии выпалил из каменного диска. Он вонзился прямо в лицо мёдзин и пробил ее маску, покрывшуюся паутиной трещин, расходящихся от самого ее центра.

Объятья Ночи вскрикнула, но крик ее растаял в воздухе так же быстро, как и осколки ее маски. Тоши продолжал ошарашенно пялиться на пустое место, где только что находилась его мёдзин, пока проблеск движения не привлек его взгляд обратно к Похищенной.

На поверхности каменного диска, зародыш змеи втянула в рот свой длинный раздвоенный язык. Он с забавным шлепком исчез в ее выгравированной пасти, затем змея вновь приняла свою обычную позу.

выпусти меня сейчас

- Работаю над этим, - сказал Тоши. Он помолчал, осматривая окрестности в поисках знакомых ориентиров. Теперь у него оставался всего один путь, лишь одна группа, к которой он мог обратиться. И если они не убьют его на месте, то, вполне могли бы выслушать и попытаться ему помочь.

Глава 20

Леди Жемчужное-Ухо из кицунэ была рядом с Мичико с самого момента рождения принцессы. Поначалу, женщина-лисица служила ей из своей глубокой любви к Йошино, матери Мичико, погибшей вскоре после рождения дочери, но, по мере взросления девочки, Жемчужное-Ухо увидела, насколько незаурядной личностью могла стать принцесса, и поклялась быть ей наставницей и подругой, которой не смогла стать Леди Йошино.

Жемчужное-Ухо не видела себя второй матерью – она бы не желала оскорблять память Йошино, к тому же они принадлежали к принципиально разным видам. И все же, кицунэ считала себя членом семьи принцессы, но скорее заботливой и, возможно, слишком беспокойной тетушкой, нежели родителем. Она обучит Мичико всему, что она знает об этом мире, но принцессе самой придется прокладывать в нем собственный путь.

Здесь, в деревне кицунэ, беженцев Войны Ками, Жемчужное-Ухо поняла, что ее опека над Мичико подошла к концу. Несмотря на ужасы Войны Ками и знание о том, что их причиной было преступление ее родного отца, Мичико-химе расцветала в этой добровольной ссылке, на западном краю Дзюкай. Жемчужное-Ухо никогда прежде не видела принцессу столь уверенной, решительной, и целеустремленной. Она участвовала в каждом собрании совета кицунэ и делала частые (а иногда и пылкие) вклады в дискуссию. Жемчужное-Ухо гордилась про себя тем, как Мичико подавала тревожащие ее мысли, ибо именно тому, как объяснять, спорить, и обращаться к августейшему собранию, обучила ее она сама. Голос Мичико, как представительницы народа Эйгандзё, был страстным и желанным за столом.