Стража последнего рубежа

Мгновенно вспыхнули трескучими факелами деревья на опушке, клубы пара окутали пожарище, громовой удар сотряс окрестности, стряхнув снег с еловых лап аж на окраинах Зареченска. С испуганным карканьем городское воронье поднялось в воздух, и редкие прохожие на улицах удивленно переглядывались, не понимая, как в январе при совершенно ясном небе может греметь гром.

Ёни испепелило на месте, а земля там, где их застал удар «Перуньей молоньи», раскалилась докрасна. Мырю отшвырнуло в сторону, и теперь домовой лежал на спине в луже талой воды, помятый, оглушенный, но довольный тем, что враги уничтожены, а он – жив.

Охохонюшке досталось сильнее. Не успев упасть, он принял на себя часть неукротимого, яростного пламени заклятия. Его отбросило в густой и мгновенно вспыхнувший рябинник, а вдобавок еще и завалило горящими сучьями. Чудом не изжарившись, найдя в себе силы выбраться из-под полога полыхающего леса, Охохонюшка последним усилием вытолкнул свое обожженное тело на высокий речной берег и без памяти рухнул с обрыва в ноздреватые, подтаявшие сугробы внизу…

Глава тринадцатая

Ясным январским днем на одной из улочек Зареченска, возле обычного жилого дома старой постройки, остановился серый микроавтобус с тонированными стеклами. Городок утопал в сугробах, дворники в телогрейках большими лопатами сгребали снег с тротуаров. В небесной лазури сияли купола церквей древнего Спасского монастыря.

Дверца микроавтобуса отъехала, и из его недр неспешно выбрался Чеканин. Оглядевшись, он сдержанно кивнул встречавшему его Карпухину, с хрустом потянулся, разминая затекшее за время дороги тело, и весело сказал:

– Красота-то какая тут у вас, а! Да за работу в таких условиях вы конторе приплачивать еще должны!

Карпухин вежливо улыбался. Поодаль ширкал лопатой пожилой дворник. Больше на улице не было ни души.

– Пойдем-ка, капитан, пройдемся, – предложил Чеканин. – Нет, а воздух тут какой! После Москвы – чистый бальзам! Курорт! Россия, которую мы потеряли. О Русь, великий звездочет!..

Продолжая балагурить, полковник приобнял Карпухина за плечи и повел по улочке, спускавшейся к замерзшей реке. Под ногами поскрипывал снежок, над заснеженными крышами частных домов вились печные дымки.

– Идиллия, капитан, просто пастораль какая-то. – Свободной рукой Чеканин обвел городской пейзаж и вдруг сменил тон: – Ну так что там с архивом? Рассказывай.

Карпухин облегченно выдохнул – лирическое настроение полковника его откровенно напугало. Чеканин славился тем, что всегда перед тем, как учинить разнос подчиненным, устраивал «поэтическую пятиминутку».

– Ситуация осложнилась, товарищ полковник. Мы скрытно смонтировали вокруг всего комплекса полную систему слежения – и «Недреманные очи», и свистелки, и тенета, и «Адский пепел». Плюс машинерию поставили – камеры, датчики на движение, объемники и так далее. Ребята из техотдела молодцы, пахали как лошади. В общем, система работает, операторы сидят, очи раскрыты – мышь не проскользнет…

– Ну так в чем же дело? – Чеканин снял руку с плеча Карпухина, внимательно посмотрел на него. – А-а, кажется, я начинаю…

– Именно, – кивнул капитан. – В окрестностях архивного комплекса обнаружились подземные коммуникации. А там, как известно, «Недреманные очи» слепы и свистелки немы – Ныева территория.

– Что за коммуникации? – быстро спросил Чеканин.

– Да тут такое… – проворчал Карпухин, вытаскивая из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. – Вот, я набросок сделал. Это ксерокс карты района, а пунктиром – подземные сооружения.

Глянув на листок, Чеканин только присвистнул, потом ткнул пальцем:

– Это что?

– Подвалы бывших царских складов. До революции тут размещалась часть продовольственных запасов Российской империи, закрома родины. Муку и зерно в основном хранили. Ну, до войны эти склады целехонькими простояли, а осенью сорок первого немцы их разбомбили. Здания складов двухэтажные были, добротные. Руины потом разобрали на кирпич. Остались только обширные подвалы, ныне заброшенные. Это вон там, на северо-запад от города.

– А это что за синий отросток?

– От подвалов к железнодорожной станции, к старому пакгаузу, ведет подземный тоннель, широкий, две телеги могут разъехаться. Вот я его тут и изобразил. По прямой от пакгауза до архива три с небольшим километра будет. Но главное не это…

– Вижу, вижу, – кивнул Чеканин, разглядывая чертеж. – Деревня Разлогово… Разлогово… Погоди, так тут пещеры какие-то, каменоломни?

– Именно, Терентий Северьянович. Обширная катакомбная система, полностью не изученная. Но местный краевед, старичок тут есть такой, немного умалишенный, показал мне ход, пробитый, видимо, в девятнадцатом веке. Он ведет из катакомб в складские подвалы. Ход был сделан скорее всего с целью хищения продуктов питания.

Чеканин улыбнулся в усы – капитан явно вошел в роль доморощенного пинкертона, стремящегося удивить заезжее начальство.