Стражи Студеного моря

— Слева, по корме, курсовой шестьдесят, цель номер три! Дистанция сто двадцать кабельтовых! — доложил Голиков.

Командир и помощник переглянулись. Откуда взялась третья цель?

— «Рыбак» идет в Мурманск, — высказал предположение Девятов.

— Возможно, — согласился Поливанов и приказал: — Сообщайте о движении цели номер три! Где цель номер два?

— Цель номер два на траверзе острова Красный! — доложил лейтенант Голиков.

Прошло еще несколько минут, и вахтенный сигнальщик доложил:

— Вижу цель слева сорок! Дистанция тридцать кабельтовых.

Командир вскинул бинокль.

Бортом к волне, вздымая по обеим сторонам форштевня два крутых пенистых вала, переходящих за кормой в буруны, на большой скорости шел мотобот «Бенони». Поливанов и Девятов узнали его по приметам, указанным в радиограмме штаба.

— Набрать сигнал: «Поднимите ваш флаг!»— распорядился Поливанов.

На фале взвились два сигнальных флага.

Прошло несколько напряженных минут. Вдруг мотобот стремительно развернулся на норд, показав сторожевику корму.

— Лево на борт! — приказал Поливанов.

— Есть, лево на борт!

Заваливаясь, корабль начал поворот на новый курс.

— Руль лево по борту, корабль быстро катится влево! — доложил рулевой.

— Одерживать!

— Есть, одерживать!.. На румбе сорок пять градусов! — громко выкрикнул рулевой, не спуская глаз с компасной картушки.

— Так держать! — приказал командир, снял крышку переговорной трубы и, почувствовав сильный запах гари, крикнул — Что там у вас, механик?

Сквозь грохот двигателей до него едва долетели слова:

— Ничего страшного, товарищ командир, дизельное топливо попало в фрикционную муфту привода.

— Сколько можете держать такой ход?

— Не больше десяти минут. Температура масла резко повышается, — услышал Поливанов.

За те минуты, что корабль закончил поворот и лег на новый курс, «Бенони» вырвался вперед.

В это время свинцовый полог над ними словно рассекло надвое и, хотя грозный вал нового заряда был совсем недалеко, по-весеннему ярко светило солнце.

— Поднять флаг «Покой» по международному своду сигналов и дать две зеленые ракеты! — приказал Поливанов.

Почти в одно мгновение на фале был поднят сигнал «Застопорить машины», и две зеленые ракеты, оставляя за собой дымный след, взвились над морем.

— «Бенони» прибавил ход.

— Товарищ капитан третьего ранга! — перебил лейтенант Голиков командира орудия. — Цель номер три по курсу второго номера, они состворились. Дистанция двадцать кабельтовых.

— Дробь! Орудие на ноль! — крикнул Поливанов и, вскинув бинокль на цель номер три, спросил: — Узнаете, помощник?!

Девятов посмотрел через пеленгатор и крикнул на мостик:

— Наш старый знакомый «Вайгач»!

13. СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

На Севере капитана сейнера «Вайгач» знают все рыбаки от мыса Нордкап до Святого Носа. Старики поминают его не без зависти: «Вергун с фартом[13] из одной кружки брагу хлебал! Молодые нынче в фарт не верят: «Удача с неудачей — родные сестры!» — говорят, а «Вайгач» без улова с моря никогда не приходит, стало быть, Михайло Григорьевич Вергун своему делу мастер!»

И верно: мастер! В прошлый рейс «Вайгач» ловил сельдь по мурманскому мелководью, на этот раз пошел к банке Северной. Всего трое суток и промышляли: тары не хватило. Развернулся сейнер — и в порт. Погода свежая, снежные заряды один другого хлеще, а команда песни поет — улов взяла богатый! Сельдь крупная, больше двадцати пяти сантиметров!

Развесили на просушку дрифтерный порядок. Последнюю сеть ролем подтянули, перекинули через стрелу, даже сельдь из нее не всю вытрясли.

Прохор Степанович ходит по палубе довольный, животик вперед выпятил, руки потирает и хвалится каждому:

— Вот что значит сеть можжевельничком покурить! Ай да я! Ай да Прохор Щелкунов!

Тимка вылез из машинного отделения, глядит на помощника и посмеивается, свистеть ему Щелкунов запретил — примета, говорит, плохая.

В рубке тихо. С циркулем в руке Вергун привалился к штурманскому столику. Перед ним открытая лоция, карта района, а мыслями он далеко…

«Домой идем. Трюм полон рыбы, — думает он. — Небось в порту об этом известно каждому: радист разболтал по эфиру. Чего доброго, директор MPC сейнер встретит с оркестром. К Щелкунову на пирс «кубышка» его прикатится. Валя-хохотушка прибежит к Плицыну, к Тиме и то продавщица из рыбкоопа придет. Всех будут встречать родные да близкие. Только ко мне никто не придет. Конечно, — Вергун посмотрел на свое отражение в стекле эхолота, — лицом и ростом ты, Михайло, не вышел. До сей поры ходит Глаша на старое домовище. Думал, что было — того нынче нет: давно прошло и быльем поросло… А на поверку выходит, прошлое крепко в ее душу въелось. Конечно, ревновать к прошлому — палый лист ворошить…»