Стражи времени

— Ты меня прости, Антон, — Борзяк мучительно подбирал слова.

Антон молчал, занятый своими мыслями.

— Я кристаллы у тебя из стола брал, домой к тебе заходил, когда ты в нарядах был, я…., — Борзяк так и не смог сказать Антону, что он, Василий, сотворил с Алёной.

Антон ничего не говорил, он отвернулся к стенке и забылся неровным тревожным сном. Борзяк поднялся с жиденького ватного одеяла, сел на подоконник и, приоткрыв форточку, закурил. Дверь в комнату неслышно приоткрылась. На пороге стояла Татьяна. В неясном лунном свете тонкая фигурка девушки в белом платье была нечётка и размыта. Борзяк соскочил с подоконника. Татьяна приложила палец к губам.

— Ты, почему не спишь, Тань? — Василий на цыпочках, стараясь не разбудить Зубарева, пробрался к выходу из комнаты.

— Я к тебе, Вася, — Таня осторожно взяла Борзяка за руку, — Все спят, пойдём на улицу. Ночь дивная, сирень расцвела, аромат чудесный.

— Подожди, оденусь, — Борзяк схватил в охапку форму и сапоги.

Татьяна ждала его в коридоре. Девушка накинула на плечи лёгкую шаль. Василий облачился в китель и галифе, натянул сапоги. В коридоре было темно, а зажигать свет они не решились, боясь разбудить усталых, измученных тяжёлым днём людей. Татьяна тихонько открыла дверь, и они оказались на лестничной площадке.

— Давай спустимся вниз, в скверик, — предложила Татьяна.

Они вышли из подъезда и, перейдя асфальтовую дорожку, оказались в маленьком сквере. Тускло светили фонари, они выбрали скамейку под большим раскидистым кустом сирени. Татьяна сняла с головы Борзяка фуражку и погладила жёсткие коротко стриженые волосы.

— Ты всё тот же Васёк, как тогда, в приюте, — Татьяна тихонько рассмеялась, — Помнишь, как защищал меня, подкармливал, когда ребята еду отнимали?

— Помню, — Борзяк взял в свои руки тонкую руку девушки, — Я думал, что ты умерла, я чуть с ума тогда не сошёл, а потом из детдома утёк.

— Я и сама думала, что умерла — Таня прижалась к Борзяку, — Я всё это время тебя помнила. У меня, отец и ты, больше никого не осталось, мама умерла. Вот, как получилось, Васёк. Я ведь, как голос твой услышала, как тебя увидела, сразу поняла, что это ты. Сразу тебя узнала. Я, Василёк сразу и отца, и тебя нашла, и в Москву из-под Тулы перебралась. Я не верю, Вася, что мне сразу столько счастья выпало.

— Я, Таня, тебе всё объяснить, рассказать должен, — Борзяк старательно избегал блатных слов в разговоре с девушкой, — Я, Таня, не тот, кто тебе нужен. Я, ведь, бандит, убийца, да ещё, для полноты картины, предателем заделался. На мне пробы ставить негде. Я, Танюха, настоящим зверюгой стал, сам себя боюсь.

— Это всё в прошлом, Василёк, — Татьяна улыбнулась, — Всё изменится, милый. Болел ты, Вася, долго, а я тебя вылечу, верь мне!

Борзяк в сомнении покачал головой, но не успел ничего ответить. В ночной тишине раздался ровный звук мотора подъезжающего автомобиля. Но вот мотор смолк, раздался щелчок открываемой дверцы машины. Василий напрягся, всем своим звериным нутром почуяв недоброе. Он взглянул на часы, два ночи! Самое время. Сколько раз он сам, вот так вот приезжал арестовывать людей в ночной час.

«Посиди, подожди меня здесь» — прошептал Василий Тане, растворяясь в ночной тьме.

Осторожно ступая, Борзяк пробрался к входу в скверик и выглянул из-за кустов. Площадка перед подъездом профессора была, как на ладони. Предчувствие не обмануло Василия. Рядом с домом застыли «чёрный воронок» и эмка, судя по номеру, одного из офицеров Явлоева. А вот и сам Амир, как всегда, в идеально отутюженной форме, и начищенных до блеска хромовых сапогах. Подполковник МГБ Явлоев открыл тонкую кожаную папку и вручил старшему из четверых окружавших его офицеров какую-то бумагу.

— Ордер на арест! — как будто специально для внимательно наблюдавшего за ним Борзяка прокомментировал Явлоев, — Будьте осторожны! Старик Линке стар и хил, а вот эти субчики могут оказать серьёзное сопротивление. Как — никак, служили в охране Вахтанга Дадуа. Если не будут отворять дверь, ломайте к чёртовой матери.

— А если окажут вооружённое сопротивление? — спросил старший из офицеров, производящих арест.

— Стреляйте на поражение, не раздумывая, — напутствовал подчинённых Явлоев.

Группа офицеров устремилась в подъезд. На улице остались лишь водители, да сам Явлоев, нервно куривший у входа.

«Что делать?» — мучительно размышлял Борзяк, но обычное умение быстро анализировать создавшуюся ситуацию, на сей раз, не приходило к нему на помощь. Минут через пятнадцать офицеры Явлоева вывели на улицу закованных в наручники профессора Линке, Антона Зубарева и Семёна Бородина. Профессор, заспанный с всклокоченными седыми волосами, выглядел совершенно потерянным. Бородин и Зубарев уже отошли ото сна и молча смотрели на Явлоева и его людей.

— Ну, что, Амир, может, объяснишь причину нашего ареста? — Семён оттолкнул офицера, пытавшегося усадить его в «воронок».