Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли

— Очень не смешно, — парировала подруга, вновь запуская руки в настенный шкаф. — Ибо никто не умеет так дуться, как программист. Зато никто так не смешит, как старые влюблённые дуры.

Она изобразила на лице скепсис и решила подтолкнуть унылую мямлю:

— Ты зачем припёрлась? Испортить мне праздник? Скоро вернутся мои мужики. И пресекут все поползновения украсить их быт. У меня нет времени любоваться на твои скорбные позы. Или говори по существу, или вали отсюда.

— Меня хотят убить, — решила Юлька, как говорится, «начать сначала».

— Намерения? Или зафиксирована попытка? — ровным спокойным голосом сильной, чуждой экзальтаций женщины, уточнила Машка.

Правда, отчего-то просыпала чуток сахара, который отправлялся в чай гостьи.

— Позавчера три. Верней четыре, если приплюсовать ночь, — занялась подсчётами Юлька. — Вчера двое и сегодня три.

— Девять, — подвела итог подруга. — Ангельское число. Счастливое.

— Только, если на этом и конец истории, — возразила Юлька, подтянув ноги на диван.

— Есть сомнения? Чего я из тебя всё тянуть должна?! — раздражённо расфыркалась Машка.

— Птаха, сначала пообещай, что не станешь искать для меня психиатра.

— Замётано. Давай.

Перед гостьей выставили чашку с чаем и блюдце с двумя розовыми зефиринами. Даже вприглядку те выглядели старше Юльки. Пробовать их на зуб — ищите дураков! Зубы нынче дороги.

Машка уселась напротив, цедя цикорий из огромной кособокой глиняной кружки, сотворённой близнецами-второклассниками на занятиях в мастерской художника-керамиста. Кружку опоясывало не менее корявое пожелание Тришки с Гришкой: «Паздравляим момулечку с 8 ма». Борьба за грамотность в семье шла с переменным успехом.

Попытки прикончить невинную во всех отношениях жертву были описаны сухо и сжато. Затираться в подробности душа не лежала.

— Ты не веришь, — закончив, прочитала Юлька по глазам подруги.

Те были неприятно сосредоточены на одной точке в районе пупка собеседницы. Соломенные брови, которых не касались пинцет или краска, сошлись на переносице.

— В то, что ты её видишь, верю, — невозмутимо заявила Машка, отстукивая ногтем морзянку по каменной зефирине. — В то, что она существует, нет. Как и в барабашек, в пользу вегетарианства или прогрессивность гомосексуализма.

— И ты думаешь, что у меня в башке глючит? — разочарованно проныла Юлька.

— Я вообще не знаю, что думать, — покачала головой подруга и отхлебнула из кружки: — Увидеть бы всё это своими глазами. Как, например, твой шикарный фингал. Или расцарапанную шею. Ю-ю, а ты уверена, что описала всё непредвзято?

— А ты уверена, что у тебя из задницы растут две ноги? — окрысилась на неё жертва обидного непонимания.

— Две, — притопнула под столом Машка.

— А ты чего такая напряжённая? — вдруг насторожилась Юлька, ощутив набухание ледяных цыпок в животе и на холке.

— Жду, когда воспламенюсь желанием тебя грохнуть, — всё так же невозмутимо пояснила подруга. — Пока в дебрях моей тёмной души никакой движухи. Хотя, из твоего повествования следует, что этот момент уловить не выйдет. Может, ножи убрать? — обернувшись, пробормотала она. — От греха подальше.

За её спиной на кухонном столе возвышалась целая башня из орудий убийства. Особенно впечатлял топорик для рубки мяса. С учётом габаритов и силы бывшей тяжелоатлетки у её жертвы шансов выжить меньше, чем у креветки стать физиком-ядерщиком.

— Напотчевалась? — деловито подвела черту Машка, глянув на нетронутый чай. — Тогда пошли.

— Куда? — непонимающе квакнула Юлька, уставившись туда же.

— Украшать мой быт, — безапелляционно потребовала хозяйка дома, поднимаясь из-за стола. — Ты мне должна. Поможешь наверстать упущенное время.

Из-за её головы выглянула издевательски щерящаяся морда ящерки. Юлька сглотнула и приготовилась к борьбе не на жизнь, а на смерть. Вцепилась в край широкого обеденного стола, приценилась: получится опрокинуть его на Машку? Или хотя бы двинуть ей навстречу. Обычно после сотрясения от столкновения с чем-то твёрдым зомби приходят в разум.

Просто чем-то звездануть подругу не выйдет: под рукой ничегошеньки, кроме чашки с чаем. Хотя кружка с «момулечкой» внушала надежды на отрезвляющее членовредительство. Главное, не перестараться с перепуга и не покалечить Машку. Потеря единственной подруги сродни получению инвалидности: трагична и необратима.

Однако секунды капали, а неадекватом в глазах Машки и не пахло. Та выжидательно пялилась на полоумную гостью, которая за каким-то хреном пыталась оторвать от пола тяжеленный стол. И терпеливо ждала, когда та перебесится.

— Она сейчас у твоей головы, — почувствовала Юлька потребность объясниться.

Подруга машинально подняла руку. Поправила расхристанный стог, в который заскирдовала свои шикарные длинные волосы. Покосилась вправо, влево, вверх:

— Ну, и что она делает?

— Ухмыляется, — брякнула Юлька, с трудом отцепив пальцы от столешницы. — Кажется, пытается на тебя воздействовать. Она всегда ухмыляется перед тем, как превратить человека в зомби. И науськать на меня.

Машка прислушалась к себе и уверенно заявила:

— Никаких признаков. Я в норме.