Стрекоза в янтаре

День я провела за чтением травника, которым в качестве прощального подарка снабдил меня брат Амброз, затем чинила одежду. Одежды у нас было совсем мало — в путешествии налегке есть свои преимущества, но и недостаток тоже есть: дырявые носки и платки с оторвавшейся каймой надо штопать и латать немедленно. Я как зеницу ока берегла коробочку для шитья, а также сундучок, где лежали лекарства и травы.

Игла сновала по ткани, поблескивая в свете солнца, льющегося из окна. Интересно, как прошла встреча Джейми с кузеном? Еще любопытнее было бы знать, каков он, этот принц Карл. Ведь он должен стать первой известной исторической личностью, с которой мне предстоит познакомиться. К тому же, согласно легендам, которые о нем распространились (вернее, распространятся, тут же поправила я себя), личностью он был довольно загадочной. Судьба восстания 1745 года почти целиком зависела от этого молодого человека, от его провала или успеха. А состоится ли оно вообще, зависит теперь от усилий другого молодого человека, Джеймса Фрэзера. И меня…

Я сидела, целиком погрузившись в работу и свои мысли, как вдруг из забытья меня вывели чьи-то тяжелые шаги по коридору. Я очнулась и поняла, что день уже на исходе. За окном капало — значит, на улице потеплело; заходящее солнце отсвечивало в сосульках, свисающих с крыши. Дверь отворилась, вошел Джейми.

Бегло улыбнувшись мне, он подошел к столу и замер с сосредоточенным выражением на лице, словно пытался вспомнить что-то важное. Снял плащ, сложил его и аккуратно повесил на спинку кровати. Выпрямился, подошел к стулу, опустился на него и закрыл глаза.

Я сидела неподвижно, с забытым на коленях шитьем, и с интересом наблюдала за этим представлением. Через минуту он открыл глаза и улыбнулся мне, однако не произнес ни слова. Потом, подавшись вперед, начал внимательно изучать мое лицо, точно мы не виделись несколько недель. А после с видом человека, сделавшего какое-то важное открытие, расслабился, опустил плечи и уперся локтями в колени.

— Виски… — довольным тоном произнес он.

— Это я вижу, — осторожно заметила я. — Причем много виски.

Он медленно покачал головой, словно она была у него тяжелая-претяжелая. Казалось, было слышно, как в нем плещется это виски.

— Да не я, — отчетливо выговорил он. — Ты.

— Я?!

Возмущению моему не было предела.

— Твои глаза, — сказал он.

И с трудом выдавил улыбку. У него самого глаза были затуманенные, как поверхность пруда под дождем.

— Мои глаза? Но при чем тут мои глаза?

— Они цвета о-о-очень хорошего виски, когда солнце светит вот так, сбоку. Сегодня утром я думал, они цвета шерри. Видишь, ошибся. Не шерри. И не бренди. Виски… Это я тебе говорю.

Выражение лица у него было при этом такое довольное, что я невольно расхохоталась.

— Джейми, ты же в стельку пьян! Чем ты занимался?

Он слегка нахмурился.

— Я не пьяный.

— Ах нет?

Я отложила шитье, подошла и опустила ему руку на лоб. Он был холодный и влажный, а лицо розовело румянцем.

Джейми тут же обхватил меня за талию и, притянув к себе, ласково уткнулся носом в грудь. Запах спиртного, исходивший от него, был так силен, что казался почти осязаемым, он окутывал его, словно туман.

— Иди ко мне, англичаночка, — пробормотал он, — моя девочка с глазками цвета виски, моя любовь… Давай я отнесу тебя в постельку…

«Скорее тебя надо отнести в постельку», — подумала я, однако спорить не стала.

В любом случае уложить его надо. Наклонившись, я подставила плечо, но он отстранился и величественно распрямился во весь свой огромный рост.

— Нечего мне помогать, — сказал он и дернул шнур, стягивающий ворот его рубахи. — Я же сказал: я не пьяный…

— Ты прав, — согласилась я. — Пьяный — это слишком мягко сказано. Ты в полной отключке, Джейми.

Он перевел взгляд с рубашки на килт, взглянул на пол, потом — на меня.

— Ничего подобного, — надменно пробормотал он и сделал ко мне шаг. — Иди сюда, англичаночка… Я готов…

Про себя я подумала, что «готов» — самое подходящее для него сейчас определение. Рубашку он расстегнул только до пояса, и она сползла с плеч, однако снимать ее совсем он, видно, не собирался.

Широкая грудь была обнажена, в центре живота виднелась уютная ямочка, уткнувшись в которую подбородком я так любила лежать. Вокруг сосков вилась поросль коротких курчавых волос. Заметив, что я разглядываю его, он взял меня за руку и положил ее к себе на грудь. Он был такой упоительно теплый, что я тут же прильнула к нему. Он обнял меня другой рукой и наклонился поцеловать. У меня голова закружилась от запаха спиртного, исходящего от него.

— Ладно, — засмеялась я, — раз ты готов, то и я тоже. Только позволь прежде раздеть тебя, хоть я и наработалась сегодня.

Пока я раздевала его, он не сделал ни малейшего движения, стоял совершенно неподвижно. Не шелохнулся и тогда, когда я сняла с себя верхнюю одежду и повернулась к кровати.