Стрела Гильгамеша

– Да? – Антонина выразительно подняла бровь. – Ну, не хочешь говорить, и не надо. А только нужно к Полине Викторовне идти, у нее все есть.

Полина Викторовна была известна в их дворе как жуткая шмотница, обожавшая всевозможную одежду. Раньше, когда была возможность, она покупала ее в обычных магазинах, с возрастом и с выходом на пенсию перешла на секонд-хенд.

Надо отдать ей должное: одежда не валялась в квартире в тюках и чемоданах, пахнущая многолетней пылью и проеденная молью. Каждую вещь Полина тщательно отстирывала и отглаживала, иногда надевала пару раз, после чего вешала в шкаф и проверяла раз в неделю, тратя на это все свободное время. А что еще делать на пенсии? Ни детей, ни внуков у нее не было.

Надежда с Полиной только здоровалась и сама не решилась бы обратиться с такой необычной просьбой, Антонина же была настроена по-боевому.

Полина Викторовна была дома, дамы увидели ее на балконе второго этажа, где она проветривала слегка потертый норковый полушубок.

– Вот, Полиночка, – жизнерадостным голосом начала Антонина Васильевна, – соседка моя Надя, женщина аккуратная, ответственная, я за нее ручаюсь. Нужно ей во все черное одеться…

– Для похорон или просто так? – со знанием дела уточнила Полина. – А если хороните, то близкого человека или… просто впечатление на других произвести?

– Да как вам сказать, – замялась Надежда, – пожалуй, последнее вернее будет.

– Так, – протянула Полина, распахивая трехстворчатый шкаф, – тогда вот это… – И она сняла с вешалки черное, довольно длинное бесформенное платье, почти мешок.

– Да оно на меня! – усмехнулась Антонина Васильевна, будучи дамой весьма корпулентной.

– Что б ты понимала! – отмахнулась Полина. – Стиль оверсайз. Самое то нынче. И материал дорогой.

Надежда примерила платье и показалась себе в зеркале форменным чучелом. Но, возможно, это то, что надо.

– Чего-то не хватает… – Полина Викторовна скрылась в дебрях шкафа и с торжествующим криком вытащила оттуда шляпку.

Шляпка была черная, маленькая, круглая, с густой вуалью и оказалась недостающим звеном, платье сразу перестало казаться мешком.

Надежда рассыпалась в благодарностях и поскорее ушла.

Дома надела платье, шляпку пока спрятала в пакет и отправилась в путь. Нужно было еще придумать повод для визита, но Надежда решила положиться на экспромт. Обычно в голову что-нибудь приходило уже по дороге.

Похоронное бюро располагалось в одноэтажном каменном здании рядом с кладбищенскими воротами. Вокруг него росло несколько развесистых тополей, так что летом здесь и правда было тенисто, но сейчас листва облетела.

Остановившись перед входом, Надежда огляделась по сторонам, достала из пакета шляпку, приподняла пока вуаль и, придав лицу скорбное выражение, вошла внутрь.

Напротив входа за длинным темным столом сидела девушка в строгом черном костюме с мрачным траурным макияжем и выражением дежурного сочувствия на лице. Позади нее висел плакат, на котором была нарисована не то беседка, не то павильон с двумя кипарисами по бокам и надписью внизу красивой вязью «Тенистый уголок».

Вокруг девушки были расставлены и развешаны многочисленные венки из искусственных и натуральных цветов, чуть в стороне были выставлены гробы – от простых сосновых до роскошных палисандровых, с богатой резьбой и инкрустацией.

При виде посетительницы девушка привстала и проговорила скорбным голосом:

– Выражаю вам наше глубочайшее соболезнование!

– В связи с чем? – проговорила Надежда и поперхнулась, сообразив, что сморозила глупость. – Ах да, конечно… спасибо вам за сочувствие. На меня столько всего навалилось, что я уже плохо соображаю…

– Конечно, смерть близкого человека – это не только большое потрясение, но и огромная забота. Но для того и существуют такие организации, как наша, чтобы облегчить эту заботу, разделить ее с вами… Кого вы потеряли?

Надежда на мгновение задумалась.

Кого назвать?

Тетю? Но тетя, сестра матери, жива и здорова, Надежда к ней очень хорошо относится, и говорить, что она умерла, – плохая примета. Да и о любом другом живом человеке нельзя. Кроме всего прочего, если этот человек случайно узнает, что его заживо хоронят, он смертельно (именно смертельно) обидится.

Однако Надежда быстро сообразила, кого она может назвать вполне, так сказать, безболезненно.

– Я потеряла любимую свекровь! – произнесла умеренно скорбным голосом.

Мать Сан Саныча скончалась довольно давно, и ей уже ничем не навредишь. И она ни на что не обидится.

Правда, если об этом узнает Сан Саныч, он сам может обидеться, но он и не должен узнать. Надежда привыкла скрывать от мужа сомнительную и опасную информацию.

– Любимую свекровь? – переспросила похоронная девушка, и на лице у нее появилось странно задумчивое выражение. – Тогда вы можете выбрать не самый дорогой вариант. Хотя, может быть, ее смерть для вас это… гм… не совсем неприятность, а даже наоборот…

– Во всяком случае, для мужа это… ну, вы меня понимаете. Он был очень привязан к матери.