Стрела гламура

— В доме есть открытая веранда! Вот туда мы курточку повесим! — не затруднившись с решением, на тот же фольклорный мотив напела моя подруга.

— Люли-люли, повесим! — согласилась я.

По бодрящему морозцу мы пробежались к большому дому и пристроили одежку на перила открытой веранды.

— Тут кто-то недавно топтался, курил и бросал окурки в снег, — заметила зоркая Ирка. — Надеюсь, любители посмолить на свежем воздухе не станут стряхивать пепел на мою верхнюю одежду.

— Все будет хорошо, — успокоила я ее, торопясь вернуться в дом.

Хорошо действительно было, во всяком случае, нам с Коляном, и уснула я в прекрасном расположении духа.

19

Чтобы не потерять из виду предприимчивого малыша, спала я в его комнате. Спала крепко и сладко, но недолго, потому что неугомонный Масяня пробудился в семь утра. Сначала он бодрым голосом выдал мне цитату из «Корпорации монстров»:

— Вставай, валенок несчастный! Сколько можно спать?!

Я оставила без внимания и оскорбление, и призыв к побуждению, но Мася не отступился. Он немного покукарекал мне в ухо — это тоже не сработало, и сменил тактику, жалостливо заскулив:

— Мамочка! Мамулечка!

— Что? — спросила я, не разлепляя ресниц.

— Мамочка! — Ребенок туго обнял меня за шею и жарким шепотом спросил: — А почему бабочки не спят в берлоге?

Я открыла один глаз и посмотрела на малыша — издевается, что ли? Какие, к чертовой бабушке, бабочки — в семь утра?! Но ясные карие глазки сынишки светились неподдельным интересом. Чувствовалось, что проблема ночлега мотыльков волнует его не на шутку.

— Потому что в берлоге спит медведь, — сказала я.

— И миша хлопает бабочек, потому что они кушают его шубку?

Очевидно, Мася имел в виду моль, но в моем затуманенном мозгу промелькнуло дикое видение, не лишенное эротизма: здоровенный волосатый мужик по имени Миша, хлопающий по ягодицам ночных бабочек, завтракающих селедкой под шубой.

— Доброе утро, дамы и господа, геи и гейши! — страдальчески пробормотала я.

И тут случилось чудо: Масяня потерял интерес и к бабочками, и к моей персоне, всецело переключившись на медведей. Он очень душевно спел песенку Винни Пуха, рассказал стишок про мишку косолапого и еще один, заканчивающийся словами: «А под снегом спит медведь, тише-тише, не шуметь!» Под этим призывом я готова была подписаться кровью.

Я спрятала голову под подушку, но и там слышала неумолчную болтовню ребенка. И в кого это наш мальчик такой разговорчивый?!

— Снег идет, снег идет, здравствуй, здравствуй, Новый год! — громко декламировал Масяня, сидя на подоконнике.

Он повторил этот стишок раз пять, а потом выдал обновленную версию:

— Катя идет, Вадя идет, здравствуй, здравствуй, Новый год!

Через несколько секунд до меня дошло, что Катя и Вадя — это не иначе как наши молодожены. То есть Мася сообщил мне, что дурочка Катерина отправилась куда-то в компании негодяя Тараскина. Я отбросила одеяло и метнулась к окну, но увидела только лаково-зеленый бок квадроцикла, с ускорением прокатившего мимо окна. На железном коне восседали супруги Тараскины, я узнала красно-белый лыжный костюм Катерины и голубой комбинезон Вадима.

— Куда это ее черти понесли? — встревожилась я и побежала будить Ирку.

— Рота, подъем! — вскричала я, бесцеремонно ворвавшись в девичью светлицу.

Однако ни Ирка, ни Зинуля, укутавшиеся в одеяла по самые макушки, даже не шелохнулись. Тогда я стянула с подруги одеяло и задействовала Масин репертуар: обозвала Ирку несчастным валенком, бодро кукарекнула ей в ухо и доверительно спросила про ночлег летающих насекомых. Безберложные бабочки Ирку проняли, она покрутила пальцем у виска, едва не выколов себе глаз, и недобрым голосом поинтересовалась, не сошла ли я с ума.

— Я-то нет, а вот Катька, похоже, окончательно сбрендила! — доложила я. — Она уехала с Тараскиным на квадроцикле.

— Она совсем дура, что ли? — Ирка окончательно проснулась, села в постели и заелозила ногами по полу, пытаясь нащупать тапки. — В ее ли положении гонять по крутым горам на вездеходе?

— Ты еще прими во внимание, в какой дурной компании она гоняет по крутым горам! — напомнила я, подсовывая подружке ее обувку. — Боюсь, с мерзавца Тараскина вполне станется нарочно спихнуть молодую жену с квадроцикла на полном ходу! Катька убьется, это сойдет за несчастный случай, и алчный Тараскин единолично завладеет всем винно-водочным королевством.

— Ох, типун тебе на язык! Не нравятся мне твои пугающие фантазии! — Ирка поежилась и напялила поверх байковой пижамы теплый шерстяной жилет.

Громко топая, мы пробежались по комнатам и всюду выглядывали в окна, надеясь увидеть поблизости семейную пару чокнутых квадроциклистов, но катальщики уже удалились от дома на приличное расстояние. Мы бы их и не нашли, но помог Масяня.

— Мамочка! — крикнул он из комнаты, когда мы с Иркой пробегали по коридору мимо открытой двери.

— Что, детка? — притормозила я.

Ребенок выглянул из-за шторы и сообщил:

— А Катя опять посолила снег!

— Где? — Я подошла к окну.

— Там! — Мася указал на легендарную Лысую гору, известную также как вершина Б-52.