Стрела гламура

А Андрей Петрович Курихин, заливаясь счастливым смехом, как связка серебряных ямщицких колокольчиков, уже рассказывал нам, как порадовала его сегодня единственная дочь. Сделала папке роскошный подарок сюрпризом! Без предупреждения вышла замуж за того самого человека, которого родитель давно уже прочил ей в мужья, а Катька, хитрюга такая, делала вид, что жених ей совсем не люб, и нос от него воротила! И Вадим тоже хорош, разыграл компаньона, ни словечка не сказал Андрею Петровичу о том, что сумел поладить с капризной и упрямой Катериной.

Такую новость невозможно было проглотить натощак, и мы, не сговариваясь, налегли на ужин. Даже Мася, обычно возмутительно переборчивый в еде, молча уплетал нелюбимое овощное рагу. Под влиянием вкусной еды настроение присутствующих пошло вверх, как столбик термометра в руке успешного эстрасенса.

— Я, конечно, не слепой! — с аппетитом поедая тушеную свинину и жмурясь от удовольствия, повествовал папа Курихин. — Я видел, что с Катюшей что-то происходит. Это еще летом началось: она похудела, странная какая-то стала, задумчивая, подолгу где-то пропадала, косметики и тряпок накупила, прихорашиваться начала. По всем признакам — девчонка влюбилась, роман закрутила. Но я-то думал, что она в какого-то хлыща-молокососа с пустыми карманами втрескалась! Я спрашиваю: Катька, кто он? Она молчит! Я говорю: познакомь нас! Она ни в какую! И чем дальше, тем хуже дело, уже и по ночам девке дома не сидится! Тут в университете каникулы начались, на занятия ходить не надо, вот я и отослал ее от греха подальше, за город, к тете под крылышко.

Тут Андрей Петрович кивнул на Ирку, у которой от великого интереса к рассказу родственника глаза сделались яркими, как лампочки новогодней гирлянды.

— И что дальше? — спросила благодарная слушательница.

— А дальше вот что. Обедаю я сегодня с одним хорошим человеком в ресторанчике, и тут звонит мне Вадик, — отставив пустую тарелку и потянувшись к полной рюмке, продолжил Курихин.

— Как это он вам позвонил? — встряла я. — Мы тоже сегодня звонили вам с обеда и до ужина включительно, а у вас мобильный телефон выключен был!

— А у меня два мобильника, — кивнул Андрей Петрович, последовательно похлопав себя свободной рукой сначала по нагрудному карману пиджака, а потом по боковому. — Один разрядился, а второй в полном порядке был. Вадик оба номера знает. В общем, звонит он мне и озабоченно так говорит: «ЧП, Андрей Петрович! Приезжай срочно к банку на Ноябрьской, дело важное, отлагательства не терпит, и разговор не телефонный!» Я, конечно, все бросил и полетел. Мы как раз в этом банке на Ноябрьской кредит на новую линию розлива оформляем, понятно, что дело важное, и ясно, что не телефонный разговор.

Андрей Петрович весело оглядел слушателей, поднял рюмку:

— Выпьем за фантазию!

Мы были так заинтригованы, что выпили бы за что угодно, хоть за процветание Атлантиды, вечная ей память, лишь бы Катькин папочка поскорее продолжил свой увлекательный рассказ.

— И вот примчался я к банку. Уже на ступеньки взлетел, озираюсь в поисках Вадика и вдруг вижу: стоит он прямо через улицу, у Ноябрьского загса, улыбается во весь рот и ручкой мне машет. А другой ручкой держит под локоток в перчаточке девицу в белой фате! Ай, молодца! — Андрей Петрович хлопнул в ладоши. — Тут я, конечно, сообразил, что Вадик меня разыграл. Рассмеялся, иду поздравлять жениха и невесту, и тут второй сюрприз, да покруче первого! «Знакомься, Андрей Петрович, с моей молодой женой! — говорит Вадик. — Это Екатерина Андреевна Тараскина, в девичестве Курихина, прошу любить и жаловать!» То есть Катька моя! Тут я, признаться, чуть не упал!

— А сами вы дочку не признали, что ли? — удивилась Ирка.

— Трудно было ее признать! — засмеялся Андрей Петрович. — Представьте: наряд на ней белый-белый, аж глаза слепит, волосы хитрыми кудельками закручены, лицо фатой закрыто. Конечно, когда она занавеску эту подняла, я увидел — Катька это, только сильно раскрашенная. Она ж обычно косметикой не пользуется и волосы носит просто так, гречишным веником. А тут стоит красивая, как фарфоровая кукла, молчит, накладными ресницами хлопает и накрашенными губами улыбается. Я, впрочем, тоже ничего толкового сказать не успел, растерялся очень, а молодые мне ручками сделали — и бегом в машину! Только я их и видел! Одно слово: новобрачные!

— Но уже после бракосочетания молодые успели разругаться, так я понимаю? — спросила я.

— Не зря Масяня днем рассыпал соль, это верная примета, всегда ведет к ссоре! — вспомнила Ирка.

— Не поделили чего-то голубки, повздорили, — шире прежнего улыбнулся счастливый отец новобрачной. — Ничего, сейчас помирятся.

Действительно, в Катькиной комнате уже не орали, мебель и предметы быта не крушили. Это обнадеживало. Мы решили голубкам не мешать, пусть мирятся обстоятельно, скрепляют союз и так далее. Ирка сбегала в винный погреб и принесла еще одну симпатичную пузатую бутылочку. Мы распили ее за здоровье новобрачных, но кричать «Горько!» не спешили, чтобы не сглазить. После рассыпанной соли Ирка стала несколько суеверной.