Стрела (Плененный любовью с исправлениями)

Казалось, что от потрясения Грегор был не в состоянии отвечать. Не теряя времени, Кейт глубоко вздохнула и сделала то, что, как она интуитивно знала, положит конец всем спорам. Она провела рукой по теплым, твердым бороздам его живота к завязкам на поясе его штанов.

Грегор втянул воздух, его взгляд хищно потемнел и следил за каждым ее движением, как коршун следит за мышью, посмевшей подойти слишком близко.

Кейт посмела. Глубоко вздохнув для храбрости, она опустила руку и обхватила мощный столб его мужского естества.

О… боже! Она хотела сглотнуть, но глоток застрял у нее в горле. Казалось, каждый мускул в его теле напрягся – внушительная черта для человека, который только из мускулов и состоит. Низкий шипящий звук, выходивший сквозь стиснутые зубы, чуть не заставил Кейт отдернуть руку, но она не стала. Вместо этого она почувствовала странный прилив чувства, которое можно было назвать только властью – женской властью. Чувствовать его в своей руке, такого крепкого, мощного и удивительно твердого, и знать, что это она его таким сделала, – придавало ей мужество.

– Нет, – повторила Кейт. – Я хочу тебя и знаю, что ты тоже меня хочешь. Я не хочу, чтобы ты останавливался. Я хочу, чтобы ты закончил то, что началось на тренировочном поле. Я хочу, чтобы ты показал мне, что такое страсть. Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. – Она посмотрела ему в глаза, которые горели ярче огня. – Займись со мной любовью, Грегор… пожалуйста.

Если бы Кейт могла представить идеальный ответ на свою просьбу, то, никогда бы не подумала, что им окажется вырвавшееся у него резкое ругательство. Но это слово каким-то образом подошло, и не только потому, что довольно грубо обозначило то, что она просила его сделать; каким-то образом оно обозначило силу эмоций, которые он сдерживал, а она пыталась высвободить. Каким-то образом оно выражало всю жестокость его желания и неисчерпаемую глубину, с которой он в ней нуждался. И каким-то образом это грубое слово сдернуло последние остатки отговорок и приличий, обнажая грубый первобытный голод, который Грегор больше не мог отрицать. В этом единственном слове Кейт услышала всю его беспомощность, его капитуляцию и знала, что каким бы исключительным воином он ни был, эту битву она выиграет.

Его рот практически превратился в гримасу, обнимающие ее руки стали жесткими, как сталь, и каждый мускул в его теле натянулся, словно тетива лука, стрельбой из которого он так знаменит. И все же Грегор был так невозможно прекрасен в тусклом свете свечи, что у Кейт сжималось сердце.

– Ты ведешь нечестный бой, милая. Я не хочу сделать тебе больно и не знаю, смогу ли дать тебе то, что ты хочешь. – Он остановился, и она затаила дыхание. – Но Господь свидетель, я попытаюсь.

Кейт облегченно вздохнула. Она не знала, что он обещает, но знала, что это обещание. Грегор не дал ей времени спросить, потому что, как только договорил, накрыл ртом ее губы и поцеловал так, что в его намерениях не осталось никаких сомнений.

Грегор не собирался уговаривать или обольщать, он собирался получить ее, и понимание этого расцвело внутри Кейт, пока тепло и радость не наполнили каждый уголок ее тела.

Крепко прижимая к себе, он завладел ее ртом сильными, требовательными движениями языка, пронзающими ее тело раскаленной дрожью желания, сокрушающей ее высокими волнами. Кейт тонула в ощущениях, ее затягивало прибоем накала и вожделения. Грегор целовал ее так, словно никогда не сможет ею насытиться. Целовал так, будто это значит все. Она отвечала на поцелуй с нарастающим пылом, пока не стало казаться, что они растворились друг в друге, их губы, их языки, их тела стали единым целым.

Страсть поглотила обоих, так же как раньше, но теперь иначе. Так же прекрасно и так же неудержимо, но на сей раз их ничего не сдерживало. Страсть горячая и тяжелая, требовательная и непреклонная.

Это был тот же нежный рот, тот же пряный вкус, тот же искусный язык целовал Кейт, но этот поцелуй отличался беспощадной мощью, полностью господствующей и странно освобождающей в одно и то же время. Грегор заставлял ее чувствовать себя в безопасности. Защищенной. Любимой.

Он был на ней, в ней, вокруг нее. Его жар обволакивал, гранитная твердость его тела прижималась, поцелуи завладевали, но не забирали. Он скорее отдавал себя так, как, она подозревала, никогда прежде не отдавал ни одной женщине. И она вбирала его изо всех сил, открывалась ему, его поцелуям, его прикосновениям и мощным чувствам, которые он пробуждал в ней.

Пальцы Кейт невольно сжались сильнее вокруг его члена. Хриплый, глубокий стон его удовольствия, казалось, потряс и ее. Взяв ее руку своей, он заставил ее сжать себя крепче и начал делать круговые движения. Раз. Другой. Низ ее живота словно таял и стекал между ее ног от этих движений, и примитивные, неровные звуки его удовольствия эхом отдавались в ушах.