Стрела, попавшая в тебя

— Благодарю вас, Антуан. Я не думаю, что Полина проявит благородство. И не стану выражать несогласие с решением Люка.

Он вышел на улицу и осмотрелся. Мир вокруг стал черным из-за ярости, которая кипела в душе. Хотелось закричать, но он не смог бы выдавить из себя ни звука, настолько сильно гнев подавил его. Сев в машину, он позволил эмоциям выйти наружу и ударил по панели кулаком.

— Люк все оставил ей, — сквозь зубы процедил Конрад. — Понимаешь? — повернулся он к Микки и схватил его за плечо.

— И что теперь?

— Где бы она ни была, нужно найти ее, — громко выдохнув, ответил Конрад, потер лоб рукой и прикрыл глаза, стараясь успокоиться. — Я никому не отдам то, что принадлежит мне.

Глава 18

Четырнадцать часов понадобилось Полине, чтобы добраться до острова, где находился монастырь. По дороге она дважды останавливалась, чтобы заправиться, а в ста километрах от аббатства в какой-то небольшой деревушке выпила кофе в простеньком, но очень уютном кафе. Она так устала за это время, что едва понимала, куда едет и для чего. Ужасно хотелось спать, несколько раз она ловила себя на том, что проваливается в забытье, вздрагивала и часто моргала глазами, всматриваясь в дорогу. Никогда так долго Полина не сидела за рулем. Было сложно концентрироваться на движении, мысли летали далеко, словно она все еще в шато д’Арэ, где на диване лежал мертвый Люк, а Жак тихо переговаривался с Матье о том, что делать дальше. В мельчайших подробностях Полина могла описать все, что происходило в гостиной: как выглядели раны на груди у Люка и каким было его лицо, застывшее, бледное; спокойный голос Жака и его уверенные движения; поза, в которой лежал убитый Крис, и кривую ухмылку Матье, рассказывающего о Микки, стрелявшего в него из-за угла.

Произошедшее казалось нереальным, вырванным из какой-то фантастической истории и неумело вклеенным в жизнь Полины. Все так быстро менялось, что она не понимала правил этой игры и терялась, не зная, как себя вести. Еще вчера она была пленницей Люка, сейчас он мертв, а ее, возможно, обвинят в его убийстве. Оставалось надеяться на Жака, в руках которого было будущее Полины, и от этого становилось так страшно, что хотелось кричать. Она боялась, что он обманул ее, но успокаивала себя. Жак мог вызвать полицию и передать ее властям, вместо того чтобы рисковать свободой, продумывая побег совершенно чужой ему женщины. Его решительность впечатляла, а участливость говорила о том, что не все вокруг враги и даже человек, от которого меньше всего ожидаешь помощи, может оказать поддержку. Тем не менее Полина пугалась своей доверчивости, но понимала, что не в состоянии изменить ситуацию, и вынуждена полагаться на Жака.

Она чувствовала, что все внутри дрожит от страха и усталости, мозг, казалось, работает с перерывами. Он то включался, заставляя заново проживать случившееся, то выключался, и наступали минуты, когда в голове не было ни одной мысли, только пустота. Ближе к полудню Полина уже ехала по дороге вдоль побережья, иногда бросая взгляды на море, сине-серое в это время года. Солнце светило не ярко, но все же резало глаза и заставляло морщиться. До монастыря осталось меньше пятнадцати километров, когда Полина поняла, что больше не в силах вести машину. Она остановилась у обочины, прилегла на руль и порывисто задышала, словно собиралась плакать. Но слез не было, только сердце отчаянно стучало в груди, и руки дрожали от напряжения. Силой заставив себя выехать на дорогу, Полина включила радио, приготовившись услышать в новостях известие об убийстве Люка Матуа, но, к ее удивлению, об этом не было ни звука. В мире и стране случилось много других происшествий за то время, что она находилась пленницей в шато, о Люке же молчали.

Когда на горизонте показался остров, она едва не расплакалась от счастья. Раньше старый средневековый форт, переделанный под монастырь, казался Полине мрачным местом, и она не любила приезжать сюда. Теперь же, окруженный морем, сияющий в январских лучах, он виделся благословенным пристанищем, где ей непременно помогут. Проехав мост, ведущий на остров, она остановилась у ворот, удивленная тем, что они были закрыты, и посигналила. В небольшом окошке показалось широкое лицо монаха Клемана, он узнал в усталой даме за рулем мадам Матуа и открыл ворота. Кивнув ему, Полина медленно проехала по дорожке на стоянку, которая располагалась у гостевого дома и канцелярии, так монахи называли административный центр монастыря, где находились кабинеты настоятеля и его первого помощника, бухгалтерия и другие помещения, о значении которых Полине не было известно.

— Мадам Матуа! — удивленно воскликнул Сабин, секретарь Стефана, который в этот момент подметал дворик.

Несмотря на усталость, Полина рассмеялась, увидев нелепую куртку, надетую поверх сутаны, но главное, с каким одухотворенным лицом он работал веником.

— Вас понизили в должности, ваше святейшество? — уколола она Сабина, зная, что в подобной манере обращаются только к папе римскому.