Стрела времени

Сквозь узкое клеенчатое окошко санитарной палатки пробивалось солнце. Постепенно, небесное светило набирало силу, двигалось вдоль горизонта, и лучи перемещались по убранству палатки. Вот они упали на белый рифленый стол, покрытый белой материей, вот луч коснулся брезентового квадрата 0.5 на 0.5 м. с пришитыми матерчатыми отделами. В этих отделах заиграли переливами света медицинские инструменты: зажимы, скальпели, молоточки. Ненадолго задержавшись, луч продолжил путь и опустился на лицо мужчины средних лет, с коротко стриженными светлыми волосами. Голова мужчины лежала на подушке, а сам он растянулся на кушетке. Мужчина был укрыт до прозрачности белым покрывалом. Сквозь материю угадывался овальный жетон, лежавший на груди.

Около палатки с грохотом проехала гужевая повозка и возница что-то громко крикнул. От этого звука мужчина проснулся. Он приоткрыл глаза, огляделся.

В несколько мгновений он рассмотрел и палатку, и инструменты, ощупал кушетку. Сомнений не было, он в санитарной палатке. Пахло йодом, хлоркой и еще какими-то лекарствами. Голова ужасно болела.

– Как себя чувствуешь, Клю?

Мужчина повернул голову и увидел стоящего у его ног человека в пятнистом маскировочном халате, который был накинут на военный френч серо-зеленого цвета. Погоны под халатом не были видны, но френч был армии вермахта. Говорил человек на немецком.

– Ну, и напугал ты нас, Клюзенер. Какого дъявола ты полез на это гребаное дерево? У нас достаточно бойцов, специально обученных для наблюдения.

Того, кого назвали Клюзенером, молча пожал плечами.

– Клю, друг мой, не молчи. Ответь мне что-нибудь. Я тут битый час торчу. Ты хоть помнишь, что случилось?

Мужчина отрицательно мотнул головой.

– Тааак, – протянул гость. – И это в канун наступления. Плохи мои дела, дружище. Без твоей спецгруппы я не хотел бы столкнуться с этими дикими варварами.

Клюзенер не отреагировал, но по его лицо было понятно, что он мучительно соображал.

– Погоди-ка! – вдруг спохватился парень в маскхалате. – А меня-то ты помнишь?

Лежащий неопределенно кивнул.

– Друга своего, Рева, тоже не помнишь? Ты, в самом деле, пугаешь меня.

– Да, я помню тебя, Рев. Просто голова раскалывается, – вымолвил, наконец, болезный на чистом немецком.

– Ну, вот. Уже кое-что. Клю, братец, я знаю как тебе помочь, – прищурился Рев.

– Ооооп! – в ладони возник пакетик с белым порошком.

– Что это?

– Это то, что поднимет тебя на ноги. Чистейший продукт.

– Наркотик? Нет. Убери это! – резко сказал Клю и сбросил с себя покрывало.

– Не узнаю тебя, Клю. Когда ты отказывался от кокаина?

– Помоги лучше встать, – пробормотал Клю. В голове сильно шумело и тошнило.

– Ревершон фон Бох к вашим услугам господин лейтенант! – весело прокричал Рев.

Ревершон помог другу встать, и они вместе направились к фельдшеру. По дороге фон Бох рассказал своему другу лейтенанту Рудольфу Клюзенеру о том, как тот вчера вечером, перепроверяя донесения разведки, решил лично осмотреть береговую линию русских в полосе наступления их роты. Влез он высоко, метров на шесть. Но там ветка предательски подломилась и он упал. Упал и потерял сознание. На месте, как ни бился ротный санитар, в чувство его привести не смогли. Поэтому бойцы спецгруппы «Берта» срочно доставили командира в санчасть. Где он и пролежал без сознания до самого утра. Из рассказа Рева, Клюзенер, который ни черта не помнил, узнал, что он состоит в роте батальона «Бранденбург 800», что возглавляет спецгруппу «Берта», которая занимается диверсионными и противодиверсионными операциями и подчиняется напрямую какому-то спецу из Абвера. Завтра утром они должны захватить мост через Буг, и, что командир роты, лейтенант Шадер, придумал ловкую операцию, о которой он Руди пока не расскажет, поскольку выполнение поручено его группе.

В палатке у фельдшера лейтенант Клюзенер повторил слово в слово, услышанное от фон Боха, назвал сегодняшнее число двадцатое июня тысяча девятьсот сорок первого года, свое звание фамилию и имя. Только после такого форменного допроса врач разрешил Клюзенеру вернуться в расположение своей роты.

На самом деле, лейтенант по-прежнему терялся в догадках. Да, теперь он знает, как его зовут. Но имя это никак не отзывалось в его сердце, будто было чужим. Дату он тоже не вспомнил, а подглядел на настольном календаре у фельдшера. Дата, откровенно говоря, смутила лейтенанта, но он не подал вида. Была еще одна загадка, напрочь перечеркивающая действительность. Но о ней лейтенант не признался бы сейчас даже под пытками.

Придя в часть, Клюзенер, сославшись на головную боль, попросил список личного состава своей группы, чем немало удивил дежурного ефрейтора. Получив список, построил группу, она состояла из 10 человек и произвел поверку. Клюзенер зачитывал имя и фамилию каждого бойца и после каждого ответа «я», внимательно, не торопясь всматривался в человека, будто стараясь запомнить. Странное поведение командира не прошло незамеченным, но «бранденбуржцы» списали это на полученную утром травму.