Стрелец

— Здравствуй, Франсуа. Я в полном порядке, — поднимаясь с постели, поздоровался с вошедшим Марио.

На его итальянское происхождение кроме имени указывал еще и характерный акцент, с которым звучал его французский. Но, несмотря на эту разницу, было отлично видно, что этих двоих связывает давняя и крепкая дружба. И не только дружба. У них хватало общего.

— Извини. Здравствуй, Марио. Голова кругом.

— Из-за моей неудачи?

— Если бы твоя неудача оказала влияние на мою головную боль, то мы бы уже висели на дыбе, пуская кровавые пузыри, — покачав головой, возразил посол. — Доктор сказал, что кость не задета?

— Да. Повезло. Так что вскоре буду готов к делу. И поверь, я исправлю свою ошибку.

— Было бы неплохо. Но не спеши, Марио. Это дело дальней перспективы.

— Что слышно в городе?

— Ничего.

— То есть? — искренне удивился итальянец.

— А то и есть. Полная тишина. Словно и не было никакого нападения в Серпуховском переулке. Эта стерва с утра во дворце, всем улыбается и сама беззаботность. Не понимаю, как ты мог промахнуться.

— Случайность. Найдется не так много слуг, готовых заслонить господина своей грудью. Ее служанка оказалась из них.

— Не служанка, а подруга.

— Из бедных дворян, — с явным пренебрежением уточнил Марио, словно говоря, что разница невелика.

— Как бы то ни было, но Дарья Рощина жива. По крайней мере, ни о каких похоронах не слышно. А замалчивать это они не смогли бы. И в этой связи опять вопрос. Как так получилось, что жива не только Хованская?

— Говорю же, эта дура каким-то звериным чутьем почувствовала неладное и бросилась на клинок. Вот и вышел удар неточным. А что там с ней, я и смотреть не стал. Главное было достать другую.

— И как результат упустил обеих.

— Эти сумасшедшие русские, — горько ухмыльнулся итальянец. — Одна бросается на шпагу, другой спешит на помощь совершенно незнакомому человеку. А я готов прозакладывать голову, что он оказался там случайно. Да еще и носит с собой три пистолета. Вот ты носишь с собой три пистолета?

— Это мог быть многозарядный, — пожал плечами француз.

— Ну, может, — с кислой миной согласился несостоявшийся убийца.

— Тебя не опознают? — спросил посол.

— Нет. Я был в мужицкой одежде.

— И со шпагой, — не без иронии поддел Франсуа.

— Можно подумать, у русских это такое уж редкое оружие, — отмахнулся Марио, но все же добавил: — Они не настолько тупы, чтобы не понять, что это было не ограбление.

— Но тебя не опознают? — вновь надавил Франсуа.

— Исключено. Просторная одежда хорошо маскирует фигуру и движения. Маска скрывает лицо. И за все время я не произнес ни слова. Я не первый день пробавляюсь этой работой, Франсуа.

— А потерянный пистолет?

— Ерунда. Я приобрел эту пару в Польше четыре года назад и использовал только для работы. Пистолет никуда не приведет.

— Но от второго я бы избавился, — с самым серьезным видом произнес посол.

— Понимаю, Хованская не та особа, с которой следует шутить. Но стоит ли просто избавляться от пистолета? Можно подбросить какому-нибудь ограбленному бедолаге с проломленным черепом.

— Хм. С ней такая мера не помешала бы. Она ведь не успокоится, пока не найдет, как это говорят у русских, откуда ноги растут.

— Вот и займусь, как только оправлюсь. А ты пока подбери того, кто лучше всего подойдет на эту роль, — жизнерадостно подмигнув, предложил Марио.

— Их уже четверо, — с самой любезной улыбкой заверил посол.

— Но ты все же определись. Пистолет-то у нас один, — едва не рассмеявшись, погрозил пальцем Марио. — Послушай, Франсуа, а чего это братья-иезуиты так набросились на эту прелестную веселую вдову? Ну скачет она по постелям мужиков, так и пусть скачет. Или братьев так задевает ее грехопадение?

— Братьев задевает ее дурное отношение к иноземцам.

— Они считают, что коль скоро дошло до грехопадения, то это неизменно должны быть европейцы? — явно веселясь, заметил Марио.

— Очень смешно, — хмыкнул посол, а потом продолжил, сменив тон: — Нам удалось подвести к царевичу Николаю полковника де Вержи.

— Это тот весельчак-француз, что по полгода командует полком, а вторую половину кутит в свое удовольствие?

— Именно он. Они сошлись на охоте. Царевич все время заглядывает ему в рот и слушает его рассказы о Европе, Новом Свете и многом другом. Мальчишке только пятнадцать, и если приложить должные усилия, из него еще можно слепить нечто удобоваримое для Польши и нашей католической церкви. Но великая княгиня со своим неприятием иноземцев может помешать этой зарождающейся дружбе. В глазах Николая эта женщина имеет несомненный авторитет.

— Цесаревич настолько безвольная личность? — баюкая раненую руку, с долей презрения поинтересовался итальянец.

— Эта безвольная личность грозит превратиться в весьма своенравного, целеустремленного и волевого государя, способного скрутить Московию в бараний рог.

— И чем может быть выгоден такой правитель? Эдак, глядишь, он полезет своим бородатым рылом в европейские дела, — заметил Марио.