Стрелец

— Анюта, а ты у Егора побольше вызнать про этого Ивана сможешь?

— Ну-у не знаю.

— Тебе что, трудно поспрашивать своего ухажера?

— Какого ухажера? — еще больше смутилась Анюта.

— Анька, оглобля стоеросовая, а кто же он, если все время вокруг тебя увивался, да потом еще и проводить до дому порывался? Ухажер и есть.

— Прости, царевна.

— Чего «прости»? Значит, так. Вызнаешь у него все про того нахала. А я уж ему… Аукнется еще тебе, добрый молодец. Нет, ну каков!

Анюта предпочла промолчать и только поддакивала всю оставшуюся дорогу. Правда, при этом мысли ее были далеки от разглагольствований царевны. Пусть ей и исполнилось только семнадцать, девушка была уверена, что никому-то она не интересна. Ну какому мужику понравится иметь под боком бабу, способную заткнуть его за пояс или скрутить в бараний рог? Так что точно знала, что если и найдет семейное счастье, то не по любви, а по родительскому уговору. И тут… Она просто не могла поверить в происходящее.

Глава 5

Долг платежом красен

Признавать, что был не прав, всегда трудно. Но коль скоро так уж случилось, то лучше все же найти в себе смелость сделать это. Причем не столько для окружающих, сколько для самого себя. Как ни странно, но это позволяет почувствовать себя сильным. Одно только осознание того, что ты способен признать свою неправоту, глядя человеку прямо в глаза, поднимает твою же собственную самооценку. А уж она-то дорогого стоит.

Поэтому, разложив все по полочкам и придя к выводу, что все же повел себя неверно, Иван наконец отправился в родительский дом. Трудно ли ему было это сделать? Признаться, не особо. По факту ведь он не восемнадцатилетний юнец со взором горящим и раздутым самомнением. Взрослый и вполне состоявшийся мужик, разве что в юношеском теле.

Другое дело, что мир этот прост, как валенок, с такими же простыми нравами. Нагадил — отвечай. А какой тут ответ? Получи свою долю розог, плетей или вожжей. Простенько так, но сытно, по самые гланды. Получать по хребтине или пониже спины не хотелось. Совершенно. Но и отринуть себя от семьи не получается.

Подворье родительского дома встретило Ивана вполне обыденно. Два дворовых пса вылезли из своих просторных будок и с легким скулежом начали тянуться к нему. Из-за ограничивающих их свободу цепей здоровенные псины как-то уж очень потешно прижимали бошки к земле и пытались дотянуться до хозяина передними лапами. Словно выпрашивая внимания. А отчего, собственно говоря, «словно»? Именно что выпрашивая.

Иван вообще любил собак. И эти выросли практически на руках у прежнего обладателя тела. Подошел сначала к одному кобелю, потрепал за ушами. От второго послышалось недовольное рычание, смешанное со скулежом обиды. Пришлось одарить лаской и его. И только после этого ступить на крыльцо дома.

Войдя под кров, перво-наперво посмотрел на образа и перекрестился. Семья как раз собралась за обеденным столом.

— Здрав будь, батюшка. Здрава будь, матушка. Здравы будьте, братец и сестрицы, — церемонно начал он.

А то как же. Виниться так виниться.

— Прости, батюшка. По молодости да по глупости начудил.

Отец смотрит исподлобья проницательным взглядом. Иван же, тихонько вздохнув, поклонился и протянул ему кожаный ремень. По телу тут же пробежала непроизвольная дрожь. Хорошо хоть в кафтане, не то было бы неловко.

Архип отложил ложку. Поднялся из-за стола. Подошел к сыну. С задумчивым видом принял ремень. Ага, ритуального легкого касания ремнем спины не последовало. Будет бить. Нет, ну оно ему надо было?!

Иван снял кафтан. Следом рубаху. И, отвернувшись, подставил спину. В ожидании удара всеми силами старался не напрягаться. Да только напрасно все. Напряжение пробегало по телу волнами. Едва он расслаблялся, как мышцы тут же сковывало рефлекторным спазмом.

Удар вышел хлестким. От души. У Ивана едва не высекло слезы. Они набухли в уголках глаз, но чтобы пролиться, не хватило самой малости. Вот сейчас приложится еще разок, они и потекут. Но если с этим Иван ничего поделать не мог, то болезненный стон сдержать все же сумел. И пребывал в уверенности, что по меньшей мере на второй удар сил тоже хватит.

Но в тот момент, когда он был готов принять его, Архип повесил ремень на плечо сына. За спиной послышался скрип половиц — родитель отошел в сторону. И наконец — лавки, на которую опустилось массивное тело.

— Марфа, подай ложку. Сын к обеду пришел. Ну чего встал столбом? Одевайся и за стол. После обеда поговорим.

Н-да. Удар-то был один. Зато приложился батя от души. Если не останется рубец, то синяк во всю спину гарантирован. Однако припомнилось, как тот учил сына еще до появления здесь Рогозина. Не то чтобы злобствовал, но все же доставалось прежнему владельцу тела регулярно и качественно.

Обед оказался немудреным. Чугунок посреди стола с наваристыми щами да краюха домашнего хлеба. Вот ведь. Вроде и пекут раз в несколько дней, а с продуктом из его мира не сравнить. Этой выпечке по ощущениям дня три, никак не меньше, но рядом с ней не станет и свежий магазинный хлеб.