Стреляй, я уже мертв (ЛП)

Первым делом они навестили семью Абрама Йонаха. В их доме теперь всем заправлял Йосси, сын Абрама, который взял на себя обслуживание пациентов отца.

Они вошли в город через ворота Ирода, которые вели в арабские кварталы. Михаил таращился вокруг изумленными глазами, но, по своему обыкновению, ни о чем не спрашивал. Затем Самуэль повел его улицей Скорби в христианский район, где они подошли к храму Гроба Господнего. Через несколько минут они добрались до дома Абрама, который находился в еврейском районе неподалеку от Стены Плача.

— Пожалуйста, позволь мне взглянуть на Стену, прежде чем мы пойдем в гости к твоим друзьям, — попросил Михаил.

Через полчаса они оба уже стояли у Стены. Самуэль был до крайности удивлен, увидев, что глаза Михаила подернулись слезами. Однако он ничего не сказал по этому поводу.

Рахиль Йонах, жена Абрама, радостно обняла Самуэля и пригласила их обоих войти. Она сильно постарела, ходила с трудом, а ее взгляд то и дело застилали слезы.

— Муж только и говорил, что о тебе, — сказала она. — Я думала, что ты больше не вернешься, но он всегда говорил, что вернешься обязательно. Да проходите же, а я позову сына и его жену. Юдифь помогает ему с пациентами.

— А внучка?

— Ясмин — наша радость. В последние дни жизни моего мужа девочка не отходила от его постели. Целыми часами она читала дедушке вслух. И представляешь, теперь она выросла и говорит, что хочет стать врачом, как дед и отец!

Йосси и Юдифь тоже очень обрадовались возвращению Самуэля и с большой сердечностью приняли Михаила.

— Раз уж ты виртуозный скрипач, надеюсь, что пригласишь нас послушать. Некоторые новые иммигранты — музыканты, как и ты, они собираются собрать оркестр. Конечно, до этого еще далеко, сейчас прибывшие не имеют другого выбора кроме как работать на земле. Но я познакомлю тебя с пианистом, который мне кажется удивительным, его зовут Бенджамин, он недавно приехал из Салоников. Он сефард, как моя мама и жена.

Затем они долго обсуждали последние городские новости.

— Самые влиятельные семьи Иерусалима присоединились к арабским националистам. С каждым днем возникает всё больше тайных клубов, хотя вообще-то секреты здесь долго не держатся. Что касается политик султана по отношению к нам... ты ведь знаешь, как здесь всё происходит. Немного подавления, немного коррупции... Но в Стамбуле раздаются всё более многочисленные голоса против разрешения евреям селиться в Палестине, а в особенности получать в собственность землю. Знаешь, кто такой Рухи Халиди? Он был вице-председателем парламента в Стамбуле. Халиди никогда не были националистами, но... Похоже, он предложил парламенту закон о том, чтобы не позволять евреям покупать больше землю.

— Но ведь эмигранты по-прежнему скупают земли, разве нет? — допытывался Самуэль.

— Разумеется, а знатные семьи как всегда эти земли продают. Практичность, знаешь ли, часто берет верх над сердцем. В конце концов, Сад Надежды вы ведь тоже купили у семьи Абан, — напомнила Рахиль.

Самуэль попросил разрешения навестить их снова, чтобы увидеть Ясмин.

— Бог не благословил нас другими детьми, так что мы балуем ее без меры, — сказала Юдифь, а Йосси пожал плечами.

— Просто необыкновенная девушка! — повторяла ее бабушка Рахиль.

Выйдя дома на улицу, Михаил заметил:

— Рахиль больше похожа на арабку, чем на еврейку.

— У сефардов это не редкость, — ответил Самуэль. — Они внешне похожи на арабов, у них темные волосы и глаза, а потому, стоит им одеться, как арабы, их становится трудно отличить.

Остаток утра они бродили по городу. Когда Михаил увидел его впервые, Иерусалим его поразил, он сетовал на то, как плохо выглядят некоторые евреи, встречающиеся им по пути.

— Даже не представлял себе, что на свете существует такая нищета!

Самуэль отвел его повидаться с кое-какими друзьями. Уже настали сумерки, когда они направились к дому Иеремии. Самуэлю не хотелось туда идти — он знал, что встретится с Анастасией, теперь женой владельца карьера. Иногда он винил себя в том, что завел с ней отношения, чувствуя, что использовал ее в своих целях, не принимая во внимание ее чувства. Но она ни разу ни в чем его не укорила и приняла расставание, не проронив ни слезинки.

Когда они постучали в дом Иеремии, тот как раз мылся. Анастасия встретила их весьма любезно, но без особой радости. Она пригласила их войти и предложила чашку чая, пока муж не закончит мыться.

Самуэль искоса поглядывал на Анастасию, удивляясь, как она сумела сохранить такую стройную фигуру, родив троих детей. Старшей девочке было четыре или пять лет, а младшим, близнецам — едва сравнялось два года.

Дети играли и бегали, не обращая на них особого внимания, и только старшая девочка, спрятавшись за стулом матери, глядела на них с застенчивым любопытством.

Зато когда появился Иеремия, он, похоже, был искренне рад видеть Самуэля.

— Итак, ты решил вернуться. Это ты правильно сделал, именно сюда и должны возвращаться евреи, чтобы поднять из руин свою родину.

Он рассказал, что прежде был активным участником «Хапоэль-Хацаира», но теперь присоединился к «Поалей-Сиону».