Стреляющий компромат

— Я тоже… путешествую… И тоже хочу возвратиться домой… в Москву. Черт с ними, с кубанскими красотами и расхваленной рыбалкой в плавнях. Похоже, не ты поймаешь сазана — тебя посадят на крючок. Дома безопасней…

— Вот-вот, и я тоже так думаю…

Гордеев явно обрадовался. Наверно, его тоже угнетали мысли о предстоящем одиночестве. Особенно, после нападения бандитов. Пришлось ему по душе и намерение нового товарища добираться до столицы окольной дорогой, через Азовское море и Таганрог.

— Видимо, нам обоим вреден кубанский климат. Если не возражаете, поедем вместе.

— Не возражаю…

— Вот и хорошо! Рад!

— Я тоже, Николай Николаевич…

— Отставить отчество! — весело приказал пассажир. — Просто — Николай. Мы с тобой, Валерка, оба — беженцы, обоим грозит немалая опасность. Поэтому излишняя официальность — ни к чему…

Гордеев все больше и больше нравился Чудину. Во первых, смелость всегда привлекает трусливых, а, как там не крути, Валерка — примитивный трус. Во вторых, новый приятель — умелый боец. Достаточно вспомнить его схватку с налетчиками. В третьих — веселый собеседник.

А вот Пантюша чем-то недоволен, что-то его гнетет. Неужели он заподозрил неладное, раскопал в попутчике черт-те знает какую опасность? Глупо это и наивно…

После обеда наступила такая жара — будто путешествнников на некой лопате сунули в огнедышащую печь. Хорошо еще — вода под боком: зачерпывай ладонью ее за бортом, хоть пей вволю, хоть умывайся.

— Хорошо бы купнуться… — заикнулся было Валерка, но втретил недовольный взгляд «кормчего» и умолк.

— Появятся бандиты — вволю искупают. В собственной кровушке…

Странно, но обещанных Николаем бандитских «мстителей» не было. Иногда мимо проплывали прогулочные лодки, заполненные смеющимися полуголыми девчонками, загорелыми до негритянского цвета кожи парнями. Орали, выли выведенные на полную мощность магнитофоны. Однажды, мимо проскочил милицейский катер. То ли менты торопились по своим делам, то ли доняла их жарища, не захотелось останавливаться и наводить шмон у трех мужиков.

При встречах с такими лодками Валерка машинально втягивал голову в плечи и бросал на Пантюшу умоляющие вгляды. Прибавь скорость, друг, прибавь, пожалуйста, обороты своего чудо-мотора!… Разве не заметил, как злобно покосился в нашу сторону вон тот мужик в зеленых плавках?… Вдруг на дне вон той лодчонки лежит автомат? Да и речные милиционеры, хоть и не остановились, но проводили «путешественников» недружелюбными взглядами… Надо, ох, до чего же надо торопиться!

Пантюша понимающе усмехался, но скорость не увеличивал — шел неподалеку от берега и следил не за полупьяными компаниями на воде — за буйными зарослями на берегу, за всяческими сараюшками и лодочными гаражами, из-под прикрытия которых, действительно, можно ожидать прицельных выстрелов.

Гордеев, похоже, не испытывал тревоги. Вытащил из карманов газету, пачку сигарет, зажигалку, смятую голубую панаму, расположился со всеми удобствами. Выпуская изо рта и ноздрей щекочащий дымок, безмятежно читал какую-то статейку, раздраженно фыркал, или удовлетворенно покашливал. В основном — фыркал.

— Вы только послушайте, что строчат эти продажные писаки? — возмущенно потряс он газетой. — Подсмотрели в замочные скважины, понюхали в спальнях, залезли в зарубежные банки и вывалили на газетные страницы всяческое дерьмо… Тут тебе и любовницы заместителей премьера, и президентские забавы в саунах, и продажа за рубеж государственных секретов, и пополнение за счет казны собственных счетов в зарубежных банках… И все это с ссылками на номера документов, с указанием времени, с расшифровкой телефонных переговоров… Я вовсе не считаю наших руководителей святыми, но нельзя же так… Подай в суд, громогласно, официально, а не запускай под кожу шпильки… Не политические дисскусии — размахивание компроматом!

На Чудина будто кипятком плеснули.

— Покажите!

— Жаль терять время на эту пачкотню!

Николай смял газету и бросил ее в воду. Старательно вымыл руки, вытер их белоснежным платочком.

Валерка жадно следил за покачивающимся на волнах газетным комом. Неужели компромат оказались не только в руках Людки, неужто его добыли другие, жаждущие обогатиться, добыли и продали журналистам?

Вполне возможно — нашелся еще один «коллекционер», который занялся дотошным исследованием политических тайн. Если это делал видный помощник советника Президента, то почему не обогатиться на ниве компромата, скажем, какой-нибудь уборщице, убирающей из корзинок возле рабочих столов использованную бумагу?

Сомнения истерзали душу Чудина. Расспрашивать Николая он не решался, да и что он может подсказать, что посоветовать, кроме того, что вычитал в прессе?

Остальную часть дороги путешественники дружно молчали.

Наконец — Темрюк.

Пантюша провел пассажиров-беженцев к отцовскому дружку, представил. Дескать, мужики, которых ты должен перебросить в Таганрог. Дядька Федор направил. Проезд оплатят сами — судя по всему, богатенькие, из «новых русских». Рыбак подумал и заломил такую цену, что Пантелей ахнул. Про себя, конечно. Платить-то не ему и не дядьке.