Стрелки Шарпа

– А вот я помню офицера, – жизнерадостно продолжал Шарп, – которому удалось обратить в христианство язычников. Это был настоящий успех.

– Видите! – оживился мистер Паркер, услышав о примере Божьей милости. – Благочестивый был человек?

– Бешеный как собака. Из королевских ирландцев, у них у всех в голове тараканы.

– Но он же добился успеха?

– Объявил, что кто не покрестится, тому тут же разнесет башку. Очередь креститься стояла вокруг оружейки и до самого склада.

Мистер Паркер замолчал, погрузившись в печальные раздумья. Веселость Шарпа была напускной. Отношения со стрелками после его решения идти на юг самостоятельно снова испортились. Он убеждал себя, что угрюмость солдат объясняется недосыпанием, хотя понимал, что они мрачны оттого, что пришлось оставить майора Вивара. Вивару они безоговорочно верили, в то время как авторитет лейтенанта оставался под вопросом. Это больно задевало самолюбие офицера.

Подтвердил его печальные предположения сержант Уильямс, поравнявшийся с Шарпом, когда маленькая колонна вошла в яблочный сад.

– Ребята хотели остаться с Виваром, сэр.

– Но почему, ради всего святого?

– Из-за драгоценностей, сэр! Он собирался заплатить нам золотом, когда придет в Санта-Агги.

– Не будь же ты идиотом, сержант! Никогда бы он ничего не заплатил. В проклятом ящике, может, и лежат драгоценности, но мы были ему нужны только для охраны.

Шарп совершенно не сомневался в своей правоте. Стрелки почти удвоили немногочисленный отряд майора, между тем Шарп служил Британии, а не проклятому ящику.

– К тому же, мы бы все равно не дошли до Сантьяго. Город захватили чертовы лягушатники.

– Да, сэр, – с сомнением и горечью произнес Уильямс.

На ночь остановились в небольшом городишке. Знавший испанский язык Джордж Паркер договорился о ночлеге в гостинице. Паркеры сняли огромную комнату, стрелкам же отвели место в конюшне.

Из еды оставался только подаренный монахами хлеб. Шарп понимал, что нужно срочно доставать пищу. В гостинице были и мясо, и вино, но владелец требовал денег. Лейтенант решил обратиться к Джорджу Паркеру. Миссионер, смутившись, ответил, что финансами распоряжается супруга.

Освободившаяся от шарфов и накидок миссис Паркер раздулась от негодования.

– Вы сказали – деньги, мистер Шарп?

– Солдатам нужно мясо, мадам.

– Вы предлагаете мне взять вас на содержание?

– Вам все будет возвращено, мадам. – Шарп чувствовал на себе взгляд Луизы, но стремление соблюсти интересы своих людей удержало его от ответного взгляда. Он боялся разозлить тетушку.

Миссис Паркер подбросила на ладони звонкий кожаный кошелек.

– Это деньги Христа, лейтенант.

– Мы берем их в долг, мадам. К тому же, мои люди не смогут вас защитить, если будут голодны.

Последний аргумент, высказанный в столь почтительной форме, возымел действие. Миссис Паркер вызвала хозяина гостиницы и обсудила с ним покупку горшка с козлиными костями, из которых, по ее словам, можно сварить прекрасный бульон.

Когда препирательство закончилось и миссис Паркер потребовала расписку, Шарп, не без известного колебания, напомнил:

– И на вино, мадам.

Джордж Паркер возвел глаза к потолку, Луиза принялась подрезать фитили свечей, а миссис Паркер в ужасе уставилась на лейтенанта.

– Вино?

– Да, мадам.

– Ваши стрелки пьют?

– Им положено вино, мадам.

– Положено? – Интонация миссис Паркер не сулила ничего хорошего.

– Таков устав британской армии, мадам. Треть пинты крепкого или пинта вина в день.

– Каждому?

– Конечно, мадам.

– Только не тогда, когда они обеспечивают безопасность истинных христиан! – Миссис Паркер засунула кошелек в карман юбки. – Деньги нашего Господа и Спасителя не будут пущены на пьянку. Ваши люди обойдутся водой. Я и мой супруг не пьем ничего, кроме воды.

– Изредка пиво, – поспешил поправить жену Джордж Паркер.

Миссис Паркер сделала вид, что ничего не слышала.

– А теперь попрошу расписку, лейтенант.

Шарп послушно выписал расписку, после чего последовал за хозяином в большой зал, где отрезал четыре серебряных пуговицы с форменных шаровар. Этого хватило на пару бурдюков с вином, что означало по полной чашке на брата. Выпивка, равно как и котел с костями, была принята в угрюмом молчании, и лишь когда Шарп объявил подъем в четыре утра, послышался протестующий ропот. Обиженный новым проявлением недоброжелательности, Шарп резко заявил, что если кто желает стать французским пленником, может убираться прямо сейчас. Он жестом показал на двери конюшни, за которыми начинался промерзлый двор.

Никто не двинулся и не сказал ни слова. Шарп видел, как блестят в дальнем конце конюшни глаза Харпера, и в очередной раз отметил, что стрелки непроизвольно группируются вокруг огромного ирландца. Казалось, он больше всех сожалел о расставании с Виваром, хотя Шарп до сих пор не мог представить, чего они ожидали от службы испанцу.

– В четыре подъем, – повторил Шарп. – В пять выступаем.

Миссис Паркер обрадовалась новости еще меньше.

– Проснуться в четыре? По-вашему, человек может жить без сна, лейтенант?