Стрелок

– Можете рассказать мне всё, – сказал он. – Не для протокола – значит, не для протокола.

– До тех пор, пока не изменится ситуация, – возразил Чарльз.

– Нет, нет, я всегда держу свое слово. Спросите у кого угодно, все вам это подтвердят. Я же не из «Трибьюн», «Сан» или «Таймс»[54]. У нас серьезная газета, и мы всё делаем по справедливости.

– Ну, я не из тех, кто любит говорить. Я просто сделал то, что требовали от меня обстоятельства, и больше ничего не могу сказать, для протокола или нет.

– Ладно. Но я слышал, что вы первым подбежали к Джонни, когда тот упал. И слышали, что он сказал.

– Слышал. Но, сказать по правде, особого смысла в его словах не было.

– Вы можете повторить мне, что он сказал?

– Что-то насчет того, как он одет.

– Наверное, Джонни считал себя щеголем. Вы можете воспроизвести слово в слово? Чтобы напечатать это в газете?

– Кажется, он сказал… черт возьми, как же он выразился? – что он «не одет для людей».

– Это была шутка?

– У него в лице зияла дыра размером с помидор, мозги были разбрызганы по асфальту. Не думаю, что он хотел сострить.

– Я это понимаю, вы это понимаете, но деревенщина это не поймет. Все скажут: «Ну да, конечно». А я вот вижу что-нибудь в таком духе: «Но я не одет для церкви». Или еще лучше: «Я даже без галстука!»

– Джонни был в галстуке. Но без пиджака.

– Ну, тогда: «Я не одет для этого».

– Пожалуй, он имел в виду что-то в таком духе. Но, может быть, это было что-то другое. Может быть, «Я не одет для выхода в свет». Или «Я не одет для общества».

– Значит, если я напишу, что последними словами Джонни было: «Я не одет для общества», – вы не назовете меня лжецом?

– Я вас никак не назову. Я о вас даже не вспомню.

– Это все, чего я хочу. Вы только что выписали мне премию. «Я не одет для общества» – отлично, деревенщина уверена в том, что все пишется в Голливуде, ей нужна хлесткая заключительная фраза. Вот, возьмите мою карточку, здесь есть мой телефон в «Экзаминер», и если я смогу что-либо сделать для истинного героя, дайте мне знать. Понимаете, я знаю людей, знаю ходы и выходы. Я оказываю услуги и добываю информацию. Мне всегда известно, какая правда скрывается за тем материалом, который я печатаю, и я знаю, что печатается по большей части чушь. Быть может, я и вам когда-нибудь смогу оказать услугу.

– Конечно, когда-нибудь и свиньи будут сниматься в кино в главных ролях.

– Это вы метко подметили, – улыбнулся Джессап.

Сунув карточку в карман, Чарльз проводил взглядом, как журналист удалился, радуясь своей маленькой фальшивой награде.

* * *

Ночью ему снова приснился кошмарный сон, особенно отвратительный. Война; солдаты толкаются и лезут навстречу шквальному огню; серые, угрюмые лица, несущие на себе печать страха – господи, когда это закончится? – а потом, уже после, убитые, их бледные тела на фоне земли, раскинутые в стороны белые конечности, следствие приложения баллистики к нежной живой плоти, зловоние дерьма, закупорившее Западный фронт с начала и до конца. Чарльз проснулся, недоуменно моргая, мокрый от пота, радуясь тому, что не закричал вслух. Все было в порядке. Но уже наступило утро, и нет смысла пытаться снова заснуть. Свэггер встал, принял душ, оделся, сунул «сорок пятый» в кобуру под мышкой и вышел. В закусочной пусто, Чарльз позавтракал яичницей с беконом, с кофе и соком. Это позволит продержаться до ужина.

Он пришел на работу около половины двенадцатого – и сразу же увидел ее. Записку от Элейн: «Срочно позвоните своему дяде Филу».

Глава 41

Маклин, штат Вирджиния

Наши дни

– Ну хорошо, – сказал Боб, – ты завладел моим вниманием.

– Это уже что-то серьезное. Думаю, ты будешь доволен.

Они сидели в кабинете, время близилось к вечеру; Свэггер только что приехал после срочного звонка Ника.

– Я получил еще одно сообщение от самой Истории, – объяснил Ник.

Боб понял, что он имеет в виду старшего историка, способного найти все что угодно в великом множестве обтрепанных листов бумаги, которыми были заполнены шкафчики и картонные коробки, занимавшие целый этаж в подземелье здания имени Гувера, как это было с записью выступления Винчелла по радио.

– Он занимался другими поисками, но наткнулся вот на это – и сразу же сообразил, что оно может нам понадобиться.

Взяв документ, Боб внимательно его изучил. Необычное дело: это была не фотокопия, а оригинал, отпечатанный на четырех листах обыкновенной бумаги, помещенных в отдельные пластиковые конверты, чтобы защитить их от вредного воздействия окружающей среды и в первую очередь человеческих пальцев.

– Я пришел поздно, он уже уходил, – объяснил Ник. – Снимать копии не было времени. И он сказал, чтобы я просто взял оригинал, но в понедельник его нужно будет вернуть. И обращаться с ним аккуратно. В остальном все как обычно. Просто нельзя складывать из этих листов бумажный самолетик.

Это был какой-то доклад, плотная печать в один интервал; шрифт, обозначение, печати, архивный номер полностью совпадали с другими документами Бюро, которые приходилось видеть Бобу. Название гласило: