Стрелы над крепостью

Олег хотел ответить что-то, но тут в дверь постучали и вошла Настя. На ней было новое пальто - серое, в крупную синюю клетку.

- Здравствуйте, с кем не видалась, - Настя кивнула и тут же повернулась к бабушке: - Пелагея Демеьтьевна, так я достала вам мясорубку. Ту самую, новую модель. Иду сейчас мимо "Хозтоваров", вижу - продают.

Я взяла и себе и вам Настя вынула из сумки новенькую мясорубку.

- Ах ты милка, вот умница, что взяла! - обрадовалась бабушка. - Сейчас я деньги-то отдам...

Она пошла за деньгами.

Все молчали. Лена с интересом разглядывала модное Настино пальто.

- Может, в кино сходим, Олег? - предложила Настя. - У меня два билета. Хотела с подругой пойти, да она не может. Ребенок захворал.

- Некогда, Настя, - хмуро отвечал Олег. - На собрание тороплюсь.

Он поспешно собрал со стола какие-то книги и ушел к себе.

- Ой, что это у вас? - Настя указывала пальцем на Анкудина. Брови ее поднялись, и даже рот от изумления раскрылся.

- А, это для науки, - объяснила бабушка, передавая Насте деньги. Говорят мальцы, будто это предок наш, Анкудин-воин. Злых татаровей побеждал, да вот сам через то головы лишился ..

- А я так и знала, что это они созоровали тогда, - нахмурилась Настя. Тетка-то едва живая к себе в деревню поехала. Не хочу, говорит, дольше здесь находиться, этакую, говорит, страсть пережила... Хулиганство это, вот что. - Настя с угрозой посмотрела на мальчишек. - В школу бы сообщить, вот что!

- Да ведь они не нарочно, - робко вступилась Лена.

- Не нарочно... Знаю я, как не нарочно...

- Что уж старое вспоминать, - вздохнула бабушка. - Садись-ка, Настасья, чайку попьем, что ли.

Михаил принес книги, друзья расположились за столом, стали перелистывать, рассматривать рисунки. Чего только не изобразили на них древние художники: и кибитки кочевников, и богатырей русских, и бой русской рати с ордой.

- Ну и нарисовали же! - удивлялся Димка. - Я и то лучше могу... Гляди: осада крепости. Вон какие громадные дядьки выглядывают из-за стены! Крепость-то им по пояс, выходит. А враги-то, враги-то! Гляди, букашки просто. И лошади малюсенькие.

- А ведь по-настоящему их надо бы крупнее рисовать, они ведь ближе, а крепость-то вдали. Перспектива, - рассудительно сказал Мишка.

Лена тоже поглядела на этот рисунок.

- Эх, вы! Критикуете, а сами, если бы в те времена жили, и так не смогли бы!

- Не смогли! Чего тут не смочь-то? Еще как нарисовали бы!

- Во-первых, карандашей тогда не было. Наверное, пером гусиным или палочками какими-нибудь царапали.

Во-вторых... Да неужели вам не понятно?.. Рисовал ведь не художник, а просто человек, которому очень хотелось, чтобы русские богатыри были такие вот, как на этом рисунке: большие, могучие.

- Это она верно, - подумав, сказал Михаил. - Я, когда маленьким был, тоже красных всегда рисовал огромными, во весь лист. А белых - вроде букашек малюсеньких. Белые, конечно, отступают. Кто бежит, кто убитый валяется.

Все трое дружно рассмеялись.

- А вот интересное... - Лена перевернула страницу, прочла: - "Повесть о разорении Батыем Рязани".

Слушайте: "В лето 6745, во второе на десять лето по принесении чудотворного..." - Лена замолчала и с недоумением посмотрела на ребят: Что это такое? В лето 6745!

- Может, до нашей эры, - пробормотал Димка.

Лена и Мишка разом глянули на него:

- Ты что, дошел уже?

- Нашествие началось в тринадцатом веке, - пояснила Лена.

- Да знаю. - смутился Димка. - Цифра какая-то... 6745.

Молча все трое углубились в чтение.

- В этой книге еще можно разобрать что-нибудь, - вздохнул Мишка. Все-таки нормальными буквами нап-исано Понимаешь, Лена, слова-то древние, зато буквы здесь обыкновенные, для удобства так напечатали А в этой вот книге, посмотри-ка, тут и вообще ничего не понять.

Лена заглянула в книгу, наморщила лоб, пытаясь прочесть древнеславянские слова. Стало тихо... Слышно было, как в кухне позвякивала посуда и бабушка разговаривала с Настей.

- Ты пей, Настюша, чаек-то свежий, заварной...

Так, значит, на все лето сдала горницу-то?

- Да кто его знает, Пелагея Дементьевна, уж сколько проживут. Не понять их. То говорят, на все лето, а то так скоро уехать собираются. Семь пятниц на неделе. Давеча Константин Григорьевич уж и вещички собрал.

- Это высокий-то?

- Константин Григорьевич... Да Борис Любимыч ехать не захотел: поживем, говорит... Да мне что, я свое помещение в любой момент сдать могу. Ученых вон сколько понаехало!

- Стало быть, они ученые, жильцы-то?

Слышно было, как Настя прихлебывает чай.

- Ага, ученые... Очень иконами интересуются. У бабуси икон много, целый угол завешан. Так пристали - продай да продай икону. Я что же, я не прочь, тем более хорошие деньги дают, а бабуся-то...

- Это которую?

- Что которую?

- Икону-то которую? Не Николу ли Чудотворца?

- Николу как раз. Откуда вы знаете?

- Николу не трожь. Это икона старинная. Прочие которые, если уж не терпится, продавай, они у вас так себе, только не Николу-угодника!

- Где там! - усмехнулась Настя. - Бабуся - ни в какую. Вцепилась - не отдает.