Стремительные атаки

Всегда когда Циолковский приходил в школу, Саша старался попасться ему на глаза и обязательно поприветствовать, ему очень нравилось хоть на мгновение пообщаться с этим космическим человеком.

Вскоре Саше было известно о Константине Эдуардовиче Циолковском довольно многое – от школьных учителей, которые общались с ним, и охотно рассказывали о нем.

В день приезда дорого гостя в школу, обычно накануне какого-нибудь знаменательного праздника, как например, годовщина Великой       Октябрьской революции, у главного входа здания становились дежурные из старшеклассников. Они смотрели в сторону площади Ленина. И стоило оттуда показаться Циолковскому на велосипеде, громко кричали: Едет!

Циолковский обожал велосипед.

– На улице Красноармейской уже! – спешно бежали дежурные по лестнице наверх доложить директору и учителям.

В просторном зале второго этажа сплошной стеной празднично одетые школьники, затаив дыхание, стояли вдоль узкого коридора для прохода к сцене. Быстрой легкой походкой К.Э. Циолковский – высокий, плечистый, почти не сутулый с белой бородкой , раскланиваясь и приветствуя присутствующих, проходил на сцену.

Приставив к левому уху, собранную в трубку ладонь, сидя в президиуме внимательно слушал.

Так было и на 14-ю годовщину Великой Октябрьской революции в зале школы. Зал затих, когда директор предоставил слово К.Э. Циолковскому. Ученый встал, решительным взглядом осмотрел притихший зал, задумался и обратился:

– Учитель, не падает духом, – сказал тогда Циолковский.

– Жизнь и наука – такие прекрасные вещи! Сколько пользы людям и Родине может принести честный, грамотный, начитанный человек! Пусть ваш путь будет скромным, труд честным, дело любимым!

Эти слова Саше Карпову запали в душу.

В 1932 году, в связи с 75- литием и 50 –литием научной деятельности, К.Э. Циолковский был награжден орденом Трудового Красного Знамени. 27 ноября награду ему вручил в Москве Михаил Иванович Калинин.

Со всеми учениками школы, названной (впоследствии 9-ой железнодорожной имени К.Э. Циолковского), вместе с учителями еще затемно пришел он на вокзал встречать приходящий на рассвете поезд из Москвы, на котором приезжал орденоносец.

Поезд подходил медленно, торжественно гудел. И наконец, остановился. В тамбуре вагона показался Константин Эдуардович. И Саша вместе со всеми кричал:

– Поздравляем с орденом, Константин Эдуардович! Вы теперь наш орденоносец!

Был Саша и в клубе А.А. Андреева на митинге по случаю награждения юбиляра орденом Трудового Красного Знамени.

А уже 20 сентября 1935 году, стоя в толпе около здания управления Западных дорог, он встречал, как и весь народ Калуги, траурный грузовик, с гробом тела К.Э. Циолковского. Соединенные оркестры играли марш. Беспрерывно исполнялись траурные мелодии, и он не мог остановить свои слезы.

Гроб внесли в зал и установили на постамент.

…Пятнадцать тысяч прошло у гроба великого ученого вечером 20 сентября,[1]1 в их числе был и Александр.

21 сентября в 16 час он присутствовал и при выносе тела. [1]

Шел вместе со всеми по маршруту: Дворец труда, ул. Революции, Советская площадь, Театральная площадь, ул. Циолковского, Загородный сад. Воздух бороздили самолеты и дирижабли, с неба сыпались листовки с автобиографией Циолковского.[1]

Одну листовку взял на память и Саша.

Я, Васин Николай с братом Иваном, тоже были в гуще провожающих, увидев нас среди толпы, подошел Николай Николаевич Баскаков, муж моей родной тети – Кати.

Направляясь по окончанию процессии по ул.Дзержинского в сторону ул. Ленина, мы увидели грустно идущего, нашего земляка Карпова Сашу. Поздоровались и шли вместе. Разрядил наше скорбящее настроение дядя Коля, поделился тайной, что вчера он снял посмертную маску с К.Э.Циолковского. И для убедительности вытащил из внутреннего кармана сложенную вчетверо газету. Развернул и конкретно показал на то место, где упоминалось его фамилия: – В ночь на 20 сентября скульпторами Баскаковым и Межековым с лица Циолковского снята маска. 2[2] Мы удивились и оживились.

–А как это было? – начали расспрашивать мы.

–19 октября, в 11 часов вечера мы с соседом играли в карты, за окном лил дождь, гремела гроза, в дверь постучали – начал рассказ дядя Коля.

Открыл дверь, передо мной стоял не знакомый мужчина, в черном плаще.

– Кто Николай Баскаков? – строго спросил незнакомец.

– Это я. – растерянно ответил я.

– Меня, направил к вам, Ливандовский Всеволод Николаевич, директор художественного музея. Умер Циолковский.

Весть о смерти Циолковского потрясла меня.

–Из Москвы, по каким-то причинам не приехал скульптор, который должен снять посмертную маску. Поэтому вся надежда на вас! – доложил он.

Я попытался отговориться от столь ответственного задания, но поймав строгий взгляд незнакомца, согласился. С Ливандовским, [3] 3 я знаком по отцу, он был другом нашей семьи, знал, что я увлекаюсь лепкой, ценил мои работы, вот и посоветовал.

– Не испортите лицо!– Кто-то строго сказал из группы наблюдателей, от этого голоса у меня побежали мурашки, и без того было страшно ошибиться.