Стригольники. Русские гуманисты XIV столетия

Павел божественный апостол рече: «Аще и АНГЕЛ, съшьд [сошедши] с небеси, начнеть благовестити не тако яко же мы благовестихом — проклят да будеть!»[229]

(Кл. с. 25)

Это уже не подготовка к религиозному диспуту, а априорное зачисление всех инакомыслящих, инаковерующих в разряд еретиков, заслуживающих анафемы. Это — объявление войны, casus belli.

Составитель «Трифоновского сборника» острейших полемических слов и поучений знал, что он посылает согласного с ним читателя на открытую и опасную борьбу с могущественным и непреклонным противником, оружием которого было не только слово убеждения, но и отлучение от церкви, изгнание из града, заточение в монастырской башне, а то и волны Волхова. И он стремился подбодрить своего сторонника, укрепить его дух, подвигнуть его продолжать широкую проповедь правого вероучения:

Николи же престани право учай, исповедан правую веру и путь спасеный проповедаяй пред многими послухы

(с. 107)

Аще ли хощещи уведети о том, иже творяще зла — ти сильны суть, но търпящи злая — худи!

Перед нами полный отказ от евангельского непротивления злу и презрительное осуждение тех, кто терпит зло лишь потому, что сила на стороне злых.

Сборник создавался несомненно в предвестии каких-то грозных событий, а может быть, и сам был их причиной, и составитель был озабочен силой духа своих сторонников, своих союзников в ведущейся и разрастающейся (не без усилий самих сторонников) войне гуманизма и разума с корыстолюбивой косностью.

В предвидении предстоящих сражений с неизвестным исходом («даже и до смери подобаеть стояти») идущему в бой за правую веру дается прочувствованный отеческий совет:

И ты убо, егда хощещи что сделати благая, угодно души — многы предъзри [постарайся предвидеть] беды, многы тъщеты, многы скорби, многы смерти. Не дивися, не мятися! Рече бо, чадо, аще приходиши богу работати — приготови душю свою в напасть!

(с. 108)

О предельной накаленности общественной обстановки в Новгороде непосредственно перед расправой с Карпом в 1375 г. говорит один интересный источник — создававшаяся в Новгороде незавершенная летопись, последний раздел которой обрывается на дате 26 ноября 1374 г., после чего следует совершенно не связанный с летописью текст[230]:

Слово святого Ефрема…

Брате! Егди ти найдет лукавый помысл — извлеци сей мечь [книги], еже есть помянута страх божий и посеци всю силу вражию. Имей в утробе [внутри себя] место книги божественыя — тацим же образом труба въпиющи съзывает ны, воины

[нас воинов], тако божественыя книги чтомы [читаемые] збирают помыслы на страх божий. И паки тацим же объразом въпиющи, труба въ время рати невегласа [здесь: неоповещенного] въставить прилежати на супротивная. Тако и святыя книги въставять ти ум прилежати на благое и укрепят тя на страсти!

Летопись, брошенная на полпути, генеалогия русских князей, доведенная только до 1374 г. и воинственное уподобление божественных книг то мечу, рубящему вражью силу, — о звучащей трубе, созывающей «нас, воинов», книжников, «прилежати на супротивная» — все это прямо вводит нас в напряженнейшую обстановку жизни Новгорода за несколько месяцев до расправы со стригольниками. Автор этой неожиданной концовки, как и один из авторов Трифоновского сборника, взывает к рыцарской чести книжника-воина и ободряет его на случай грозящих ему в наступающих битвах «страстей». Воины этой рати, создавая изборники смелых и убедительных сочинений, по существу уже начали «судить ангелов». «Многие скорби», напасти и беды были неотвратимы, что и показал 1375 год.

Псалтирь и покаянные гласы инока Степана