«Строгая утеха созерцанья». Статьи о русской культуре

Совершенно особенный период начался в жизни нашей семьи, когда в 1984 г. мой младший брат Сергей в возрасте девяти лет начал петь в таллиннском хоре мальчиков «Кантилена». В истории нашей семьи с музыкой все было непросто: музыке никогда никого в детстве не учили – ни бабушку, ни деда, ни маму, ни ее сестер, ни меня. Считалось, что мы немузыкальны, так что нечего попусту тратить время и нервы. Вместе с тем бабушка Вера была настоящей меломанкой: еще в юности в Ростове-на-Дону она постоянно ходила с подругами на концерты; в воспоминаниях она пишет: «Наверное, в 1924 г. в помещении кинотеатра „Солей“ был дневной симфонический концерт. Исполняли 9-ю симфонию Бетховена. Я раньше не бывала на симфонических концертах. Впервые слушать концерт, да еще 9-ю симфонию, было, конечно, трудно. Помню, я очень устала, разболелась голова. Но концерты продолжались, теперь в Доме офицеров, и понемногу я привыкла и уж не пропускала концертов, а были они два раза в неделю. Кроме того, приезжало много гастролеров. Слушали тогда молодых Д. Ойстраха, Л. Оборина, Э. Гилельса, певцов. Летом в Городском саду на открытой эстраде симфонические концерты были ежедневные. Мы ходили очень часто, даже по воскресеньям, нажарившись и накупавшись на Дону».

В годы войны и жизни на опытных станциях ВИРа бабушке особенно не удавалось слушать живую музыку, но после переезда семьи в Таллинн в 1952 г. она начала ходить в театры и филармонию по нескольку раз в неделю: покупала абонементы и не пропускала ни одного важного концерта, ни одного знаменитого имени – а в Таллинн тогда приезжали выступать все звезды. Конечно, трех своих дочерей бабушка тоже хотела приобщить к музыке. Девочкам покупали абонементы в филармонию, водили их на популярные лекции музыковеда Л. А. Энтелиса, приезжавшего из Ленинграда, в доме была обширная коллекция грампластинок. Тем не менее в годы молодости мама как будто на время отошла от музыки: не помню, чтобы она ходила на концерты или слушала пластинки с записями музыкальной классики. И вот в нашей семье появился человек со слухом и голосом – мой брат. Точно не помню, как мама узнала о хоре мальчиков «Кантилена», но с тех пор наша жизнь изменилась. Мама была в восхищении от той серьезной работы, которую проделывал со своими подопечными руководитель хора, Лев Дмитриевич Гусев. Она была настолько впечатлена работой хора, что, будучи опытным лектором, согласилась (или даже вызвалась?) представлять хор и объявлять номера во время выступлений, что она делала неоднократно. Особенно мама любила, когда мальчики исполняли написанную в середине XVIII в. кантату Джованни Перголези «Stabat Mater» на стихи итальянского монаха-францисканца Якопоне да Тодди о страданиях Девы Марии во время распятия ее сына Иисуса. В годы застоя в советской Эстонии из ангельских голосов младших и средних школьников складывалась высокая духовная музыка – и мама принимала это как чудо. Очерк мамы о Льве Дмитриевиче – дань тому периоду и той радости, которую подарил ей Гусев, заново открыв ей наслаждение музыкой.

Последний текст в мемуарном разделе – о М. Л. Гаспарове – закономерно написан в жанре его «записей и выписок»[1711]. Михаил Леонович неоднократно приезжал к нам в Таллинн для участия в организуемых родителями филологических конференциях. Помню, как мама показала мне, школьнице, Гаспарова в коридоре в перерыве между секциями докладов и кратко резюмировала: «Это – гений». Родители издали потом книгу Гаспарова «Русский стих»[1712] в своем институтском издательстве: в Эстонии, хоть и с ухищрениями (с подзаголовком «учебный материал по литературоведению»), все же легче было издать многие не приветствовавшиеся в России книги. Мама давала мне читать переводы Михаила Леоновича с латыни и древнегреческого – «Письма с Понта» Овидия, Эзопа, Светония в «Литпамятниках». Мама безмерно уважала лингвистов, знавших древние языки – участников Тартуских летних школ москвичей В. В. Иванова, В. Н. Топорова, Т. Я. Елизаренкову, М. И. и Ю. К. Лекомцевых, О. Ф. Волкову. Помимо выученного ею старославянского, в 1968 г. она непродолжительное время занималась санскритом с тартуским буддологом Линнартом Мяллем; сохранились ее тетрадки с аккуратно выведенной санскритской вязью: «Два царя в город входят». Мама жаловалась, что ей не хватает в работе латыни, древнегреческого, и очень хотела, чтобы я училась на классическом отделении. Туда меня и отдали учиться после школы, несмотря на мое желание учиться в любимом с детства Тарту (куда я все равно в результате начала сбегать при первом удобном случае, так что классика из меня не вышло). Этот мамин пиетет перед изучением античной классики во многом определялся именно влиянием Гаспарова, восхищением его трудами как ученого и переводчика. Сам склад ума Михаила Леоновича, его знаменитые философские сентенции вызывали у мамы восторг и удивление.