Строгие суждения

Последнее великолепное приветствие исходит от одного из моих наиболее дружески настроенных читателей. Оно заканчивается на эмоциональной ноте, которая будит во мне ответные чувства, хотя я и не способен сформулировать их с силой и чувством г-на Кейзина.

Написано 10 марта 1970 года и опубликовано в приложении к «Трикуотерли» (выпуск 17, издательство Северо-Западного университета, 1970).

Перевод Марка Дадяна

8

Символы Роу

«Кажется, – вещает г-н Роу в предисловии к своей книге[187], – что Набоков, используя среди прочего механизмы, которые будут продемонстрированы ниже, еще какое-то время сможет провоцировать учащение пульса у своих читателей».

«Механизмы, которые будут продемонстрированы ниже», – прелестная фраза, таящая в себе, возможно, даже больше, чем подразумевал автор, но ко мне она ничуть не подходит. Цель этого отзыва – не ответ критику, а просьба перенести свое внимание на что-нибудь другое. Книга состоит из трех частей. К первым двум, озаглавленным «Немного о русском языке» и «Н. как постановщик спектакля», у меня нет существенных претензий, однако я вынужден высказать решительный протест против того похабного вздора, которым изобилует третья часть – «Сексуальные манипуляции».

Невольно приходит на ум вопрос: стоило ли г-ну Роу тратить время на то, чтобы выставлять напоказ эротические фрагменты, извлеченные из «Лолиты» и «Ады» (занятие сродни поиску упоминаний морских млекопитающих в «Моби Дике»)? Впрочем, он волен предаваться любым забавам, какие ему нравятся. Неприятие у меня вызывают лишь те манипуляции, которые г-н Роу проделывает с самыми невинными моими словами, дабы возвести их в ранг сексуальных «символов». Само понятие символа всегда было мне ненавистно, и я не устаю снова и снова рассказывать, как однажды провалил легковерную студентку – одураченную, увы, моим предшественником, – которая написала, что Джейн Остен называет листья зелеными потому, что Фанни[188] полна надежд, а зеленый – это цвет надежды. Жонглирование символами в университетах привлекает компьютеризированные умы, однако разрушительно действует на умение здраво мыслить и поэтическое чувство. Оно выхолащивает душу. Оно притупляет всякую способность испытывать радость и наслаждение от волшебства, присущего искусству. Кого, скажите на милость, заботит (а именно этого ждет от нас г-н Роу), что, согласно его курсиву, в пассаже про «обескураживающие манеры» шведа-гомосексуалиста (с. 148) скрывается некий «мужчина» (man), а в слове «манипулировать» (далее) – еще один? «Игриво сложенные крылья ночницы» (wickedly folded moth) наводят на мысль о «фитиле» (wick), который, как нам, фрейдистам, известно, символизирует мужской половой орган. «Я» (I) замещает омофоничный ему «глаз» (eye), а глаз, в свой черед, замещает женские половые органы. Покусывать кончик карандаша всегда означает сами знаете что. В футбольных воротах г-н Роу усматривает вход во влагалище (который, надо полагать, видится ему прямоугольным).