Стройки Империи (СИ)

Разговор плавно переходит к теме "расскажи о себе", подумал он. Соня начинает заигрывать - то ли оттого, что нечего делать, то ли после душа располагает, то ли хочет выяснить, отчего я к ней так безразличен на фоне всеобщего внимания. А это опять ведет к теме "расскажи о себе"...

- Жаль, что взял не телевизор, - сказал он, - было бы что смотреть.

- И что бы мы смотрели? Передачи кончаются в двенадцать.

"Черт, еще один прокол."

- Слушая тебя, теряешь чувство времени. Сразу видно человека искусства.

- А ты считаешь себя неинтересным собеседником... Верно?

Виктор пожал плечами.

- Не знаю. Не задумывался.

- Но не обязательно говорить о работе, можно о книгах, о музыке... Можно я гляну?

Она подошла к полке и потянула на себя один из конвертов пластинок.

- Так ты, оказывается, битломан? - удивленно спросила она, обернувшись. - Ты слушаешь мерсибит?

- Разве это запрещено? Диски фирмы "Мелодия".

- Ну да, но... И "падающие камешки"... Это же музыка молодежи, бунтующего поколения.

- "Роллинги" прекрасные музыканты. Это один из лучших их альбомов, кстати. А грязный имидж - это только реклама, шоу-бизнес. Нравы Запада, когда талант вынужден служить прибыли. Но к музыке это не относится, "Aftermath" - это же классический ритм-энд- блюз, но группа решила экспериментировать с африканскими инструментами... А поют они о все о тех же вечных темах, о несчастной любви. Ты "Paint it black" слыхала? Забойная вещь!

- Ну да, но... Знаешь, я думала, что для того, чтобы это понять, надо родиться в другом поколении. Мне проще, я прежде всего певица, мне интересны новые, свежие краски, то, что заведет публику... Слушай, а... а вот это вообще психоделика! Это молодые энтузиасты из Министерства культуры протолкнули, а пластинка не расходится, нет спроса, железно в уценке будет.

- В какой уценке? - Виктор буквально подскочил к Соне, чуть не выхватив пластинку из ее рук. - Это же "Пинк Флойд"! В семидесятые за этим в Союзе гоняться будут!

- Откуда ты знаешь, что будет в семидесятые?

- Мода на это придет. И на тяжелый рок, ну, вроде "Лед Зеппелин".

- А это кто?

- Кто, "Лед Зеппелин"?

- Да, да. Что ты так волнуешься?

- Так это же... - Виктор запнулся, лихорадочно вспоминая хронологию. - Это же новая молодая группа, еще ни одного диска!

- И что? - на лице Сони было написано совершенно неподдельное удивление.

- Так там... там гениальные пацаны - Роберт Плант, Джимми Пейдж, Джон Бонэм и этот, как его, Джон Пол Джонс! Народ будет с ума сходить!

Соня с подозрением и некоторой укоризной взглянула на него.

- Разыгрываешь? "Лед Зеппелин" - это "Свинцовый дирижабль".

- Так это же хард.

- Какой хард?

- Ну, хардрок, тяжелый рок. Игра слов, ассоциативное название.

Соня вернула на место красочный конверт "Волынщика в воротах рассвета" и подошла к Виктору.

- Когда ты говоришь о роке, ты похож на школьника. Интересно, а как к этому относятся... ну, твои одногодки?

- Я же не навязываю им Маришку Верес.

- Вереш? Это та, что недавно в "Скандально-синие" перешла?

- Она самая.

- Неплохой вкус... Знаешь, я поняла. Ты из тех, кому нужна внутренняя свобода. Обычно люди ищут внешней. Хипарям нужна свобода одеваться, диссидентам - свобода поступков, а ты не борешься за свободу, ты просто свободен. От чужих мнений, от того, как выглядят и поступают другие. Для тебя нету слов "так принято". А это самое трудное - не делать чего-то только потому, что так делают другие. Слушай, а ты, наверное, и твист танцуешь?

- Твист - это старо. Вот шейк сбацать... но соседи снизу будут против.

- Отпад... А давай какой-нибудь медленный, на "Маяке" они всю ночь идут. Мы тихо поставим радио. Ты современный медленный танцевал?

- Спрашиваешь. А ты будешь танцевать в тапочках?

- А я буду босиком, как Сэнди Шоу. На ковре тепло.

Современный медляк в шестьдесят восьмом в СССР, если кто не помнит - это кружиться, лениво переминаясь с ноги на ногу в такт музыке. Главное здесь то, что партнеры стоят близко друг к другу, хоть и не прижимаясь, и обнимают друг друга за плечи и талию. Можно вдыхать аромат "Огней Москвы" и слышать неровное дыхание партнерши. Такая вот смесь невинного романтизма и эротики. Но от Сони ни "Огнями Москвы", ни "Пиковой дамой" или каким-то другим признаком эпохи после душа уже не пахло. От нее исходило легкое благоухание ромашкового шампуня и чистой кожи.

Светлая, неспешная мелодия кругами расходилась по комнате, источая какой-то особый, сокровенный уют. Похоже на "Um acht bis um acht", подумал Виктор, и тут же спохватился. Да что же он, в самом деле!

- Это из фильма "Еще раз про любовь"? - спросил он.

- "96 минут про любовь". В "Победе" уже прошла, в "Металлурге" идет. Ты уже сходил?

- Да. Кончается тяжело.

- Очень. Вот эта сцена, когда Евдокимов в мыслях говорит с погибшей Наташей... Прямо комок подкатывает.

"В фильме нет этой сцены. Во всяком случае, в моей реальности. Приходит Мышка, говорит, что Наташа погибла и Евдокимов просто уходит куда-то в пространство..."

- Можно, я положу голову тебе на плечо? - спросила Соня.

- Почему ты спрашиваешь?

- Вдруг это тебе неприятно.

- С какой стати?

- Люди разные бывают.