Стройки Империи (СИ)

Из необременительных, но важных задач дня были наушники и антенна - увлекшись пластинками, он совершенно о них забыл. Хотелось узнать последние идеологические диверсии и всякие измышления, порочащие строй. По мелочам - было любопытно, чем в этой реальности занимаются Сахаров и Солженицын, уехал ли Галич, и посадили ли Синявского с Даниэлем. Ну и вообще, что в этом Союзе считают порочащим измышлением, а что нет, поскольку в нашей истории шестидесятых, если говорить о своей стране один позитив, могли принять не за патриота, а за сексота. Естественным было иногда добавлять негатива, но не доходящего до измышления, а при случае твердо заявить - "Это болтают враги!"; но для этого надо было знать, что болтают враги. Если говорить эти слова слишком часто, сочтут за идейного дурака, а попаданцу это вовсе ни к чему. Все эти странные для современного человека обычаи появились из-за хрущевской оттепели, с которой в этом шестьдесят восьмом было совершенно неясно. То-есть, Виктор пока знал лишь то, что Хрущева на вершине власти нет, культа нет, борьбы с культом тоже нет, и битлы свободно.

На выходе из эконома дежурила новая вахтерша с вязанием. На стенке возле нее мутным желтым скотчем был прилеплен тетрадный листок, а на нем аккуратно выведено "Зовите меня Тетя Шура".

- Теть Шура, а не подскажете, есть в Брянске специальный магазин радиотоваров или вроде того?

Тетя Шура посмотрела на него поверх очков; пальцы ее продолжали машинально перебирать петли вязальным крючком.

- А вот бежицкая есть "Электроника" на Мало-Мининской и в Брянске на Макаронке что в желтом доме. Теперь Макаронку остановку и переименовали на "Электронику", а сама Макаронка теперь на Брянске-втором с лета. Ежели в Бежице чего нет, лучше сразу на Макаронку...

Вокзальная встретила его холодным, как вода из уличной колонки ясным утром; лужи затянулись корочкой льда, шершавой от вчерашних нерастаявших хлопьев и в бугорках жухлой травы по обочинам запутались обрывки затвердевшего снега. Над проводами и голыми ветвями деревьев висело чистое, чуть розоватое от невыспавшегося солнца утреннее небо, и ветер доносил из частного сектора легкий запах топящихся печей вперемежку со сладковатой примесью дымка последних костров сжигаемой в садах листвы.

Виктора вдруг охватило чувство, что он когда-то все это уже видел - и серый эконом, и эту мало изменившуюся улицу, и это небо - давно, в школьные годы, когда он бегал с пацанами по Новому Городку возле ветки на Камвольный, и старая замасленная "овечка", устало пыхтя, протаскивала мимо них несколько вагонов с товаром. Он поймал себя на мысли, что просто хочет съездить в Брянск, чтобы посмотреть, что с его городом стало в этой, еще мало познанной им реальности, и повернул к Орджоникидзеграду. Проходя по мосту, он заметил, что видневшийся вдали путепровод на Литейной уже открыт и по нему движутся машины.

Между павильонами на месте будущего торгового дома Тимошковых была стоянка такси - вечером он на нее не обратил внимания. На стоянке тусовалось несколько старых "Москвичей" с шашечками и один "йелловый кар", как Виктор прозвал про себя новое такси со сдвижной дверцей. Лениво просыпающийся рынок показался ему маленьким и малолюдным: сквозь пышные бетонные балясины забора, уместные где-нибудь на помещичьей усадьбе, Виктор разглядел давно канувшие в лету весы для автомашин, а квадратная будка киоска "Союзпечати" и огромный полинялый плакат облигаций трехпроцентного займа на торце зеленого деревянного павильона с фотографией вызвали у него какое-то щемящее чувство тоски. "Интересно, могу ли я здесь встретить самого себя?" - подумал он и направился к павильону остановки - широкому квадратному навесу из труб с шиферной крышей. Не верх дизайна, но практично.

- Тройка! - послышалось у него за спиной. Повернув голову, Виктор увидел знакомый красно-желтый автобус номером с "3-к", на котором спереди висело "Стальзавод-Автовокзал", а на табличке у задней двери, как летопись, были расписаны этапы большого пути, среди которых обнаружились "к-н Бессмертия" и "м-н Электроника". Виктора буквально внесло в распахнувшиеся двери под возгласы "Проходите вперед, там же свободно!" и кинуло на первое попавшееся сиденье на заднем колесе и обратно по ходу. Прямо напротив него на стенке висела касса - слегка облагороженный дизайном ящик со стеклом наверху, куда кидали мелочь на резиновую ленту. Чтобы оторвать билет, надо было покрутить ручку - она же протягивала ленту с мелочью, которая, достигнув края, со звоном падала в глубину ящика. Виктор бросил полтинник, но билет не вылез.

- Водитель! - заорали с площадки. - Билеты! Передайте там!

По рукам от дверей поползла катушка, которую живо впихнули в кассу, как рожок в автомат.

- Вы сколько кидали? - спросил у Виктора какой-то мужчина в шляпе.

- Один!