Строки, добытые в боях

Говоришь ты мне слово покоя.Говоришь ты мне слово любви.Говоришь ты мне слово такое,восхищенное слово «Живи!».Я тобою в мучениях нажит,в долгих странствиях каждого дня.Значит, нужен тебе я и важен,если ты позвала вдруг меня.Говоришь ты мне долгие сроки.Говоришь ты мне слово «Твори!».Мои руки — они твои слуги,не мои они слуги — твои.И твое меня греет дыханье.

Значит, с празднествами и бедой,с мелочами моими, с грехамия единственный, праведный, твой.Значит, люб я тебе хоть немного,если, горечь разлуки клубя,говоришь ты мне слово «Тревога!»,отрываешь меня от себя.И наутро встаю я и сноваотправляюсь в решительный бой…Остается последнее слово.Оставляю его за собой.

До свидания, мальчики…

Ах, война, что ж ты сделала, подлая:Стали тихими наши дворы,

Наши мальчики головы подняли.Повзрослели они до поры.На пороге едва помаячилиИ ушли — за солдатом солдат…До свидания, мальчики!     Мальчики,Постарайтесь вернуться назад!Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,Не жалейте ни пуль, ни гранат,И себя не щадите…Но все-такиПостарайтесь вернуться назад!Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:

Вместо свадеб — разлуки и дым.Наши девочки платьица белыеРаздарили сестренкам своим.Сапоги — ну куда от них денешься! —Да зеленые крылья погон…Вы наплюйте на сплетников, девочки,Мы сведем с ними счеты потом!Пусть болтают, что верить вам не во что,Что идете войной наугад…До свидания, девочки!      Девочки,Постарайтесь вернуться назад!

«…Женя Руднева спокойно улыбнулась…» (Н. Кравцова)

…Женя Руднева спокойно улыбнулась мне и села. Тонкая шея в широком вырезе гимнастерки. Строгий взгляд серо-голубых глаз. Тугая светлая коса.

Слегка нагнув голову и глядя на себя искоса в зеркало, Женя стала неторопливо расплетать толстую косу. Она делала это с таким серьезным выражением лица и так сосредоточенно, будто от того, насколько тщательно расплетет она косу, зависело все ее будущее. Наконец она тряхнула головой, и по плечам ее рассыпались золотистые волосы.

Неужели они упадут сейчас на пол, эти чудесные волосы?

Мастер, поглядывая на Женю, молча выдвигал и задвигал ящики, долго и с шумом ворошил там что-то, перекладывал с места на место гребенки, щетки. Потом выпрямился и вздохнул.

— Стричь? — спросил он негромко, словно надеялся, что Женя встанет и скажет: «Нет-нет, что вы! Ни в коем случае!»

Но Женя только удивленно подняла глаза и утвердительно кивнула. Он сразу нахмурился и сердито проворчал:

— Тут и так тесно, а вы столпились. Работать мешаете!

Я отступила на шаг, и вместе со мной отошли к стене другие девушки, ожидавшие своей очереди.

И снова защелкали ножницы — неумолимо, решительно. Даже слишком решительно…

Нет, я не могла смотреть. Повернувшись, я направилась к выходу. Справа и слева от меня неслышно, как снег, падали кольца и пряди, темные и светлые. Весь пол был покрыт ими. И мягко ступали сапоги по этому ковру из девичьих волос.

Кто-то втихомолку плакал за дверью. Не всем хотелось расставаться с косами, но приказ есть приказ. Да и зачем солдату косы?..

(Из воспоминаний Героя Советского Союза Н. Кравцовой)

«…Говорят, самое страшное…» (Г. Сенников)

…Говорят, самое страшное — это подвергаться смертельной опасности. Понятно: кому же хочется умирать. Но ведь и опасности бывают разные…