Строптивая мишень

Через час он уже рассказывал о своей семье. Сын, дочка. Немного стесняясь, сообщил, что очень любит жену. Есть же счастливые люди. Я от души порадовалась за него. Мы продолжали беседовать, как хорошие друзья. Напрасно Наташка опасалась за мою нравственность: никаких намеков. Впрочем, мужчины исключительно редко решаются делать мне сомнительные предложения: наверно, железобетонная конструкция моего "я" отпугивает. Я, так сказать, существую в двух ипостасях: товарищ (в смысле душевная женщина) и собеседник (то есть женщина интересная). Оба варианта — одинаковая лажа: душевности во мне не больше, чем в мышеловке, а интересные разговоры я терпеть не могу, впрочем, как и разговоры вообще. У меня хватает ума держать эти мысли при себе, а в искусстве прикидываться я потихоньку приближаюсь к совершенству. Правда, восторга от этого не испытываю.

Между тем от его семьи мы перешли к общечеловеческим ценностям, сделали неожиданный скачок в философию и пару минут с любопытством взирали друг на друга, когда речь зашла о Данииле Андрееве и его книге «Роза мира». Некоторое замешательство вполне понятно: лично мне нечасто встречаются люди, способные ее прочесть. Аркадию Юрьевичу, видно, тоже не очень везло: он так обрадовался возможности поговорить о ней, что я чуть не прослезилась от умиления. Мне от его мыслей было ни жарко ни холодно, но я усердно изображала интерес. Подозреваю, что он был счастлив в этот вечер — ну и слава Богу.

Судя по взглядам официантов, из ресторана пора было выметаться, но собеседник мой еще не наговорился и с легкой заминкой, почти заискивающе, предложил подняться к нему в номер.

— Мы могли бы еще немного поболтать, а потом я отвезу тебя домой…

По примеру Наташки он тоже заботился о моей нравственности. Я вообще-то не люблю разговоров допоздна, не люблю гостиниц, Андреева тоже не люблю, однако, вспомнив, что меня ожидает дома — а дома меня, кстати сказать, ничего не ожидало, — я согласилась. Отчего ж не сделать доброе дело, ежели это ничего не стоит?

Прихватив, как полагается, бутылку вина и коробку конфет, мы вышли из ресторана. Мой спутник продолжал говорить, пока мы пересекали огромный холл, говорил и в лифте, а я внимательно слушала, время от времени что-нибудь изрекая, чтобы создать иллюзию беседы. Забавно, как много значения придают словам некоторые люди. Для меня слова мало что значат: символы для передачи информации от одного субъекта другому. Чепуха, хлам. А он все говорил и говорил.

Лифт остановился, мы вышли. Аркадий Юрьевич трогательно поддерживал меня под руку. Пол в коридоре был застлан ворсистым ковром. Мне нравится ходить по таким коврам. Хотелось сбросить туфли и прошлепать босиком, но и в туфлях идти было приятно. Я шла и улыбалась. Аркадий понял мою улыбку по-своему, притормозил и вдруг сказал:

— У тебя удивительная улыбка. Ты совершенно необыкновенная женщина, я думал, таких больше не существует, они исчезли вместе с салонами, духом декаданса…

Эко куда занесло человека. Стало совершенно ясно: пара изреченных мной банальных истин нанесла удар ниже пояса. Против декаданса я ничего не имела, но в голове был шум: моему организму вреден массированный обстрел словами. Я уже жалела, что согласилась продолжить беседу.

Наконец мы оказались возле номера 311. Аркадий вставил ключ в замок, все еще продолжая говорить, но тут произошло нечто, от чего он заткнулся на полуслове. Дверь номера 310, что напротив, распахнулась, и оттуда вылетел какой-то тип с перекошенным лицом. С трудом удержавшись на ногах, он схватил моего говорливого спутника за предплечье, отпрянул и бросился по коридору в сторону, противоположную той, откуда шли мы — надо полагать, к пожарному ходу. Аркадий стоял, открыв рот, а ключ так и торчал в замке. И тут меня черт дернул за язык:

— Кровь.

— Что? — не понял он.

— Кровь, — повторила я, уже сообразив, что сваляла дурака: человек, как известно, крепок задним умом. — У тебя на пиджаке кровь.

Он ошарашено уставился на свой пиджак, начисто забыв о том, что мы все еще стоим перед запертой дверью. Об этом вспомнила я, открыла дверь и сказала:

— Нам лучше войти.

— Что? — Он дернул головой, понемногу выходя из транса. Я терпеливо ждала.

— Там что-то произошло, — сказал он наконец.

Подумать только, до чего сообразительный парень. Я кивнула:

— Наверное. Только нам до этого нет дела. Или есть?

— Как же… — растерялся он. — Не можем мы уйти, ничего не сделав…

— Я могу, — созналась я. Он тряхнул головой.

— Это ведь кровь, верно? Значит там, — указал он на дверь, — произошло что-то нехорошее.

— Мы можем позвонить администратору, — предложила я, поняв, что имею дело с гражданином, к тому же любопытным. — В гостинице должна быть служба охраны, это по их части.

Но Аркадий уже шагнул к приоткрытой двери напротив. Толкнул ее и громко спросил:

— Есть кто-нибудь? Ответьте, пожалуйста. У вас все в порядке?