Структура и динамика психического (сборник)

223 Легко можно согласиться с тем, что физиологические признаки суть величины видимые, ощутимые и измеримые. Однако в психологии все еще не зафиксировались раз и навсегда установленные значения слов. Вряд ли можно найти представителей двух различных психологических школ, которые, к примеру, смогли бы договориться о содержании понятия «чувства», и все же глагол «чувствовать» и существительное «чувство» относятся к неким психическим фактам, иначе подобного слова просто не существовало бы. Мы определили этим словом нечто для себя, однако учитывая, что состояние познания в психологии соответствует средневековому этапу развития естественной науки, мы имеем дело с фактами, которые не поддаются научному описанию; психологи знают это лучше, чем кто-либо со стороны. Существуют только лишь мнения о неизвестных фактах. И потому психолог обнаруживает постоянную и почти неодолимую склонность судорожно цепляться за физиологические факты, ибо так он чувствует себя в безопасности – в окружении якобы известного и определенного. Науке необходима определенность терминов, поэтому психолог обязан прилагать все усилия для того, чтобы установить границы понятий и дать определенным группам психических фактов вполне конкретные наименования, не заботясь о том, имел ли кто-нибудь до него иное воззрение на значение предложенного им имени. Внимание следует обращать лишь на то, покрывает ли предлагаемое имя в его наиболее общем словоупотреблении область психических фактов, обозначаемую с его помощью, или нет. При этом исследователь обязан избавиться от распространенного обыденного заблуждения, будто имя само по себе объясняет психический факт, скрытый за ним. Имя должно значить для исследователя ровно столько же, сколько и номер, а понятийная система должна быть не более чем координатной сетью, наброшенной на какую-то определенную географическую область, причем точку начала координат этой сети необходимо установить по практическим соображениям, теоретически же она совершенно неуместна.

224 Психологии еще предстоит изобрести свой собственный язык. Когда я пришел к тому, что назвал типы, полученные мною эмпирически, установками, я воспринял проблему, связанную с языком, как величайшую помеху. Мне предстояло – хотел я того или нет – установить определенные понятийные границы и привнести в данную область имена, которые, насколько это возможно, происходили бы из обыденного языка. Поступив таким образом, я подверг себя неизбежной опасности, о которой я уже упоминал, – общему предубеждению, будто имя объясняет сам предмет. И хотя это, несомненно, остаток древней веры в магию слов, все же опять возникло недоразумение, – я постоянно слышал возражения: «Но ведь чувство – это же нечто совершенно иное».

225 Я упомянул это, кажущееся тривиальным обстоятельство только потому, что оно, именно в силу своей тривиальности, представляет собой одно из основных препятствий для психологической исследовательской работы. Психология, как самая юная из всех наук, все еще обладает средневековым менталитетом, когда никакого различия между словами и вещами не делается. Я полагаю, что на этих трудностях необходимо специально акцентировать внимание, чтобы показать широкой научной общественности очевидную неадекватность такого подхода, а заодно и своеобразие психологического исследования.

226 Типологический метод позволяет сконструировать то, что приятно назвать «естественными» классификациями (правда, еще более естественным является отсутствие классификаций), имеющими величайшую эвристическую ценность постольку, поскольку они собирают воедино всех тех индивидов, которые характеризуются общими внешними признаками или общими психическими установками, и тем самым подводят нас к более детальному наблюдению и изысканию. Изучение конституции дает психологу чрезвычайно ценный критерий, с помощью которого он может элиминировать органический фактор при исследовании психических ситуаций и состояний или учесть его в своих вычислениях.