Сценарий для третьей мировой войны: Как Израиль чуть не стал ее причиной

Почти сразу же после Чазова приехала кремлевская скорая помощь, и врачи начали проводить реанимацию в полном объеме. Однако все это были уже пустые хлопоты. Чазову было ясно: Брежнев скончался несколько часов назад и ему уже ничто не поможет. Теперь, согласно неписаным правилам, он должен был информировать о случившемся Андропова — второго человека в партии и государстве. Тот должен взять в свои руки дальнейший ход событий.

Чазов потянулся к телефону, но остановился. Телефоны в этом доме, очевидно, прослушиваются, и все, что он скажет, через несколько минут станет известно либо шефу КГБ В. В. Федорчуку, либо министру внутренних дел Н. А. Щелокову. Но другого выхода не было — Евгений Иванович начал звонить. Однако ни дома, ни на работе Андропова не было. Он находился в пути, а телефон в машине тогда отсутствовал. Поэтому Чазов попросил секретаря, чтобы Андропов срочно, как приедет, позвонил на дачу Брежнева.

Буквально через несколько минут раздался звонок. Ничего не объясняя, Чазов попросил Андропова немедленно приехать на дачу в Заречье. Но тот и не спросил, зачем, — видимо, догадался.

Только после этого Чазов сообщил Виктории Петровне, что ее муж умер. Она не плакала — как бы окаменела. Пятьдесят два года прожили они вместе, практически не разлучаясь. С первого дня их «дружбы» стеснительная и некрасивая Витя стремилась привязать к себе молодого красавца, балагура и весельчака, душу любой компании — Леню. Брала не красотой, а терпением, преданностью, прощением всех его мужских шалостей. Привязывала любовью, семьей, детьми, кухней. Вот уже, кажется, удалось, а он все равно ушел.

В спальню стремительно вошел взвинченный и растерянный Андропов. Увидев мертвого Брежнева, он вздрогнул и пробормотал, что после звонка Чазова сразу же догадался — Брежнев умер. Он почему-то суетился и вдруг стал просить, чтобы немедленно пригласили Черненко. Виктория Петровна резонно заметила, что Константин Устинович ей мужа не вернет и ему нечего делать у них в доме. Черненко она недолюбливала, подозревая в нем одного из тех друзей, которые тайком приносили ее мужу запрещенные врачами транквилизаторы и снотворное. Андропов не стал настаивать. Но заспешил, начал прощаться, обещая семье Брежнева помощь и поддержку.[80]

Тяжкое испытание

Обо всем этом мы в МИДе, естественно, ничего не знали. Но уже с утра 10 ноября чувствовалось какое-то необычное напряжение.

Около 11 часов Громыко неожиданно уехал к Андропову в ЦК, хотя ранее сам назначил нам на это время встречу для разговора о предстоящих переговорах с палестинцами. Говорили, что туда же в ЦК срочно выехал Устинов. Зачем — никто не знал.

Вернулся Громыко часа в три, но никого не принимал и все время разговаривал по «вертушке». А потом уехал на Политбюро, которое было срочно созвано тем вечером. На радио и телевидении стали меняться программы и зазвучала классическая музыка. А в центре Москвы вокруг Кремля, зданий ЦК КПСС и Совета министров СССР, а также на станциях метро появились военные патрули. Это был сигнал — случилось нечто из ряда вон выходящее. По Москве сразу же поползли два слуха, которые я записал в своем дневнике: «Умер Брежнев или началось… в Польше».

А тем временем на Политбюро решался вопрос кому править державой. Бурных споров и дискуссий не было. Уже в ходе приватных контактов, которые с самого утра вели между собой его члены, стало ясно, что большинство за Андропова. Поэтому предложение Устинова избрать Ю. В. Андропова Генеральным секретарем ЦК КПСС было принято единогласно.

Но объявлять об этом было нельзя, окончательное решение должен принять Пленум ЦК, который назначен на 12 ноября. Однако и без него все было ясно — председателем комиссии по похоронам Брежнева Политбюро назначило Андропова.

На следующий день 11 ноября, в 11 часов утра нас, ближневосточников, вызвал Громыко и спросил: с чем к нему идут палестинцы? Ему рассказали, что новых проблем не возникает, и он стал говорить, что «американцы и саудовцы хотят размагнитить палестинцев, а их надо зарядить».

Но тут радио начало передавать официальное сообщение о смерти Брежнева и разговор переключился на похороны. Никаких эмоций не высказывалось. Громыко с каменным лицом давал указания, как должно проходить выражение соболезнования: в Москву приглашаются только высшие руководители социалистических стран, а остальные, из других стран мира, если кто захочет приехать, пусть едут. Надо направить по этому поводу циркуляр в посольства.

На этом разошлись, а в четыре часа пополудни Громыко принял делегацию во главе с членом Исполкома ООП Ф. Каддуми, который считался как бы палестинским министром иностранных дел. В центре беседы был вопрос, как помешать американцам начать переговоры по палестинской автономии с участием Иордании. Беседа протекала вяло. С обеих сторон думали совсем о другом — о предстоящих похоронах Брежнева.