Сцены из провинциальной жизни

Его одержимость шахматами ослабевает, он снова начинает читать. Хотя сама по себе библиотека Брэкнелла крошечная, библиотекари готовы заказать для него любую книгу через сеть графства. Он читает книги по истории логики, ища подтверждение своей догадке, что логика — изобретение человека, а не часть бытия, и поэтому (есть много промежуточных ступеней, но их можно заполнить позже) компьютеры — просто игрушки, изобретенные мальчиками (возглавляемыми Чарльзом Бэббеджем) на забаву другим мальчикам. Есть много альтернативных логик, он в этом убежден (но сколько же?), и каждая из них точно так же хороша, как логика или — или. Опасность этой игрушки, благодаря которой он зарабатывает себе на хлеб, опасность, которая делает ее не просто игрушкой, а чем-то большим, в том, что она выжжет дорожки или-или

в мозгах пользователей и таким образом безвозвратно заточит их в бинарную логику.

Он читает Аристотеля, Питера Рамуса, Рудольфа Карнапа. Он не понимает значительную часть прочитанного, но уже примирился с этим. Единственное, что он сейчас ищет, — это тот момент в истории, когда было выбрано или 1 или и отвергнуто и/или.

У него есть книги и его проекты (диссертация о Форде, которая близка к завершению, развенчание логики) для пустых вечеров, крикет в середине дня и раз в две недели — «Ройял-отель» и роскошь ночей наедине с «Атласом», самым лучшим в мире компьютером. Что может быть привлекательней подобной жизни холостяка — если ему суждено остаться холостяком?

Огорчает лишь одно. Прошел целый год с тех пор, как он в последний раз написал стихотворную строчку. Что с ним случилось? Неужели правда, что искусство возникает только из страдания? Должен ли он снова стать несчастным, чтобы писать? Разве не существует поэзия экстаза, даже поэзия крикета во время перерыва на ленч как форма экстаза? И важно ли, откуда поэзия получает свой импульс, если только это поэзия?

Хотя «Атлас» — машина, не предназначенная для обработки текстовых материалов, он использует глухие ночные часы, чтобы заставить ее печатать тысячи строчек в стиле Пабло Неруды, используя в качестве словаря список самых мощных слов из «Высот Мачу-Пикчу» в переводе Натаниеля Тарна. Он возвращается в «Ройял-отель» с толстой пачкой бумаги и изучает ее. «Ностальгия чайников». «Пыл ставен». «Яростные всадники». Если пока что он не может писать стихи, которые идут от сердца, если его душа не в том состоянии, чтобы генерировать собственную поэзию, может ли он хотя бы составлять псевдостихотворения из фраз, генерируемых машиной, и таким образом снова научиться писать? Честно ли это: использовать при письме механические приспособления, честно ли по отношению к другим поэтам, к мертвым мастерам? Сюрреалисты записывали слова на клочках бумаги и, перетасовав их в шляпе, вытаскивали наугад, составляя строчки. Уильям Берроуз разрезает страницы, тасует их и складывает полученное. Уж не делает ли он то же самое? Или его неслыханные ресурсы (у какого еще поэта в Англии, да и в целом мире, имеется в распоряжении машина такого размера?) превращают количество в качество? Однако не изменило ли изобретение компьютеров природу искусства, сделав автора и состояние его души не имеющими отношения к делу? Он слышал музыку по «Третьей программе», которую транслировали из Кельнской радиостудии, музыку, составленную из электронных выкриков, треска, уличного шума, обрывков старых записей и фрагментов речи. Разве не пора поэзии догнать музыку?

Он посылает несколько своих «стихотворений Неруды» другу в Кейптаун, и тот публикует их в журнале, который редактирует. Местная газета перепечатывает одно из его компьютерных стихотворений с насмешливым комментарием. На пару дней он становится в Кейптауне скандально известным как варвар, который хочет заменить Шекспира машиной.

Кроме компьютеров «Атлас» в Кембридже и Манчестере есть еще третий «Атлас». Он стоит в научно-исследовательском центре атомного оружия Министерства обороны в местечке Олдермастон неподалеку от Брэкнелла. Как только математическое обеспечение «Атласа» проверено в Кембридже и признано хорошим, его нужно установить на машине в Олдермастоне. Этим должны заниматься программисты, написавшие программы. Но сначала этим программистам предстоит пройти проверку на благонадежность. Каждый получает длинную анкету, которую нужно заполнить, с вопросами о семье, биографии, местах работы, к каждому домой приходят люди, которые представляются как офицеры полиции, хотя больше похожи на офицеров военной разведки.

Проверяют всех британских программистов и выдают им карточки с их фотографиями, которые нужно носить во время визитов в Олдермастон. После того как они представляются у входа в Олдермастон и их провожают в здание, где находится компьютер, они могут более или менее свободно там передвигаться.