Сцинка

— Много видела? — поинтересовалась Сцинка, заворачивая смертоносные спицы и складывая в мешок.

— Нет. Но что видела — того на всю жизнь мне хватит! — выдохнула подруга.

— Так что ещё не убежала от меня?

— Да куда я одна пойду?

Так они и вышли из комнаты, выбрались из-под лестницы и за прилавком обнаружили лежащего лицом вниз хозяина.

— Спит что ли? — поинтересовалась Лавиния.

— Навряд ли спит, — Алиша огляделась, подняла стул, выломала ножку и осторожно ткнула в хозяина этого места. Он не шелохнулся. А стоило ткнуть сильнее, соскользнул с прилавка на пол.

— Мёртвый, — выдала Сцинка очевидное, Лавиния перекрестилась.

— И все, кто здесь ночевать остался, скорее всего, мертвы.

— Так и мы, может, мертвы, Сцинка?

— Нет, мы живы. Не этой старой ведьме наши жизни забирать. Пусть сама она, моя Мадам бывшая, в котле в аду варится.

— А ты, Алиша, думаешь, не будешь?

— Может, буду, — Сцинка посмотрела на подругу. — Когда предстану перед твоим богом, если он есть, Лавиния, я спрошу у него: ты этого хотел от меня? Зачем сделал меня такой? И покажу свои руки. А то, что у меня руки будут по локоть в крови, я не сомневаюсь.

Из Линнея ушли спешно. В пути пришлось решать и быстро, где можно переждать. Утро, Сцинка не хотела направляться в безопасное место утром, когда её могут увидеть. Нужно ещё решить вопрос с одеждой для Лавинии и придумать, как именно, под каким предлогом они попадут в Замок. Сцинка знает, мать-императрица уже направляется туда. Надо бы раздобыть сплетен. Но сначала замаскироваться так, чтоб ничто не выдало в ней убийцу.

— У меня портниха своя есть в Крансвене. У неё можно любое платье заказать.

— Для шлюх шьёт? Это нам не подходит.

— Почему только для шлюх, Алиша? — Лавиния обиделась. — Разные у неё клиентки! Напишу ей, объясню, что мне надо! В церковь, вот, например, ходить!

— Пошива на заказ долго ждать. Мы торопимся.

— Да у неё наверняка готовое есть! Как паломницы оденемся, никто не узнает!

— Паломницы — мысль хорошая. Времена тёмные. Кто-то бежит на Север, а кто-то и помощи направится просить у Императрицы-матери…

— Сцинка, скажи, зачем нам к Императрице?

— Благословение на убийство буду просить.

— Серьёзно говорить на можешь? — Лавинья рассердилась.

— Не могу. Меньше знаешь — меньше расскажешь, когда будут пытать.

— Тьфу на тебя!

Они добрались до ещё одного Алишиного пристанища и сидели там до вечера. Когда стемнело, пошли в хорошо знакомое обеим селение. В трактире Делавинь написала записку своей портнихе и дорого заплатила, чтобы человек доставил быстро и, по возможности, вернулся с готовым платьем.

А после обе улизнули, не рискнув остаться в комнате при трактире. Можно поискать удачи в селе. Крестьяне пустят двух женщин-путниц переночевать за плату. Но у Сцинки есть идея получше. Она привела Лавинию к Густаву.

Отравленная женщина

Фермер удивился, когда две женщины постучали в его ворота ночью. Узнав Сцинку, впустил спутниц. Алиша коротко поблагодарила, Густав ничего не ответил, пока не оказались в доме.

— В самом деле, Сцинка, за что благодаришь?

— Ты один, Густав?

— Кто же у меня здесь будет? — фермер развёл руками.

— Родственник, может, какой гостит, или ты женщиной обзавёлся.

— Не обзавёлся, Сцинка. Нет никого. Это ты мне, что же, женщину привела? — он взглянул на Лавинью. Мадам Делавинь подбоченилась, снимая платок.

— Нравится? — спросила Сцинка.

— Хорошая, — рассмеялся фермер. Лавиния смех поддержала, кидая лукавые взгляды.

— Водички бы нам с дороги. А если корочка хлеба найдётся…

— Какая ещё корочка! Всё есть. Всё своё. Правда, ночь на дворе, — фермер нахмурился, — если только сама похозяйничаешь?

— И похозяйничаю! — Лавинья собрала растрёпанные волосы, отряхнула руки. — Показывай, хозяин, где кухня!

Пока Лавинья собирала на стол, Сцинка с Густавом вышли за дровами. Начинать разговор на улице Алиша опасалась. Тишина уже её подводила. Неизвестно, есть ли у неё нынче уши? А дело серьёзное. Решилась Сцинка, когда вернулись в дом.

— Прячемся мы, Густав. Никому про нас говорить нельзя.

— И раньше так было, разве нет? — фермер развёл огонь. Сцинка смотрела на язычки пламени, с треском расползающиеся по полешкам. Протянула к огню свои руки.

— Я предупреждала тебя, да не знала, что приду так скоро. А задуманное ещё и не начала.

— Я про твою работу никогда не спрашиваю, и сейчас не стану.

— И на том спасибо. Но просьба у меня к тебе будет, — Сцинка взглянула на вошедшую с горшками Лавинью. — Потом поговорим, как товарка моя спать уйдёт.

Густав пожал плечами.

Отужинали весело. Лавинья разрумянилась, отпускала неприличные для женщины шуточки, но всё же старалась свою натуру и профессию сразу не выдавать — держала себя в руках. Сцинка, помня, какую злую шутку сыграл с ней алкоголь, пить не стала. Да и ела без аппетита. Лицо болело, челюстями шевелить было неприятно — любое движение отдавалось острой болью. Густав Сцинку ругал, поглядывал на её разукрашенную рожу недовольно.