Студент (СИ)

Иногда мы ходили на товарную станцию разгружать вагоны и тогда пировали.

Кто-то из студентов старших курсов рассказал о том, что студентов хорошо берут на временную работу на ликероводочный завод, потому что студенты не пьют и к работе относятся более добросовестно, чем мужики с улицы, которые долго на этом предприятии не задерживаются, а потому получается большая текучка кадров.

Мы пошли устраиваться на упомянутый завод вместе с Жорой Дроздовым. К нам присоединился наш однокурсник Ванька Карюк из Омска. Денег родители Ваньке присылали достаточно, но, как говорится, "За компанию и монах женился". Ванька был хорошим человеком, незлобивым, необидчивым и открытым, но способности имел посредственные и к тому же немного заикался. А поэтому учился с трудом, хотя зубрил прилежно, и я его видел всегда корпевшим над учебниками. Языки ему давались с трудом, и мы не понимали, какие фантазии привели его на наш факультет. Преподаватели тоже скептически представляли его филологическое будущее. Ванька понимал это, но с фанатическим упорством продолжал штурмовать непреодолимую Голгофу.

Нас оформили на работу и поставили на конвейер в разливочный цех, где по известным причинам рабочих рук не хватало.

На работу мы ходили после лекций и работали полдня. В первый день меня удивило, что в пределах разливочного цеха спиртные напитки лились водой и ничего не стоили. По конвейеру шли наполненные бутылки, реже с водкой, чаще с перцовкой или с ликерами и даже с рябиной на коньяке. Мы снимали продукцию с ленты конвейера и упаковывали в ящики. У нас случались сбои в работе, когда кто-то из зазевавшихся не успевал снять с конвейера бутылки, они наезжали друг на друга и происходил "завал". Бутылки бились, бригадир ругался, но никакого наказания не следовало. Больше жалели разбитую посуду, чем спиртное. Остатки из разбитой посуды сливались в большой открытый чан, и он стоял наполненный водкой, запах которой чувствительно ощущался в атмосфере цеха.

Готовая продукция сразу уходила через раздаточное окно на погрузку, и во дворе стояли грузовики, которые ждали своей очереди. Шоферы видели через окно нескончаемую конвейерную череду дьявольских напитков, видели, как бились бутылки и тогда стекали со змеиной ленты ручьем, и их лица отражали все разнообразие человеческих страданий. Открытый чан с водкой стоял недалеко от раздачи, манил своей близостью и раздражал недоступностью. Шоферы знаками и голосом просили зачерпнуть немного водки и передать через окно, но мы не реагировали, потому что тогда нам пришлось бы вообще бросить работу и только наливать им в их фляги, бутылки и грелки.

В цеху работали не только студенты, но и разнорабочие, которые зарекомендовали себя относительно трезвым поведением в других цехах, и их перевели сюда, в разливочный.

На работе мы не пили. Просто ни у кого из нас не возникало потребности к случайной выпивке и затуманивать мозги только потому, что случился повод. Зато рабочие, несмотря на доверие к ним, соблазнялись дармовым продуктом и частенько прикладывались к нему. Делали это зло и по-варварски. Они брали целую бутылку, открывали, причем отточенным ударом по дну так, что вылетала картонная чашечка-пробка вместе с белым сургучом, делали пару глотков и выливали всю остальную водку в чан. Иногда они, развлекаясь, били ладонью по горлышку бутылки и от бутылки отлетало донышко. Водка, естественно, лилась на цементный пол с решетчатым стоком.

Один рабочий еще до начала работы выпивал четвертинку перцовки, если она шла по конвейеру, при этом не применуя пояснить:

- Простудился, надо "перцовочкой" полечиться.

Так он каждый день "простуживался" и, если не было "перцовочки", не брезговал водкой. Вечером рабочий тоже выпивал свою четвертинку. Этот тихий и неконфликтный пьяница вполне нормально работал. Но часто рабочие долго не задерживались в нашем цеху. Бывало, несколько дней держались, выпивая только после смены. Потом жадность и доступность водки одолевала и толкала выпить сколько можно много, чтобы пройти проходную, а там человека развозило, и он не доходил до дома: водка сшибала его по дороге где-нибудь на газоне. На следующий день человек похмелялся, потом добавлял и его находили спящим в раздевалке.

На проходной рабочих обыскивали, и пронести продукцию завода оказывалось трудно. Проносили спиртное постоянные рабочие в грелках или каким-то неведомым нам другим способом, часто, имея блат с охранниками; но до раздевалки включительно водка оставалась доступной, и мы по окончанию смены брали с собой несколько бутылок благородного шоколадного и кофейного ликера или рябину на коньяке, но выпивали хоть и из алюминиевых кружек, но совсем понемногу, а почти целые бутылки оставляли под лавками. За нами их кто-то убирал, и когда мы приходили на следующий день, их там уже не было.

На ликероводочном заводе мы проработали до зимы. Понемногу у нас стало входить в привычку понемногу выпивать после смены и однажды Жора сказал:

- Мужики, вам не кажется, что мы потихоньку спиваемся?