Студент в СССР

Я перед этим посмотрел на часы, решился и достал «ногу» от сломанного фотоштатива. С помощью нехитрых действий он быстро превращался в стальную телескопическую дубинку. Кондовое изделие советской промышленности можно было использовать и так.

— Палка-выручалка.

— Так нельзя.

— У этих уродов кастеты, может, и еще кое-что. Руками отбиваться будешь? Видишь кого на перекрёстке?

— Есть! — у Василия было феноменальное ночное зрение.

— Пошли тогда дворами, держись меня, я тут каждую собаку знаю.

— Ага.

Все-таки хорошо иметь молчаливого напарника. По очереди стоим за ближайшим к перекрестку домом в тени, второй в это время прыгает позади и пытается согреться. Опера должны сидеть в машине дальше по проезду и ждать нашего сигнала.

— Идет кто-то.

Я осторожно выглядываю. «Клиент» пошел! Мужичок даже пытается что-то спеть, но голос сиплый, его заметно покачивает. Наверное, поэтому все дальнейшее произошло очень быстро. Не успели мы опомниться, как мужичка уже завалили и не стесняясь шманают.

— Вперед!

Появление посторонних неприятно поразило шпану. Первым делает шаг Хмурый и на его лице появилась гнусная ухмылка. Он узнал меня:

— Это ты? Мы же тебя предупреждали!

Нас двое, а их пятеро. Хмурый, Дрын, какой-то незнакомый крепыш в белом армейском полушубке, и две малолетки. Долговязый делает шаг в сторону, сунув руку в карман. Кастет? Я смотрю прямо на Хмурого и показываю ему на красную повязку, что висит на рукаве. Главарь скривился:

— В легавые заделался, фрайер? Думаешь, это тебя спасет?

— Помалкивай, петушня! От человека быстро отошли и руки показали!

— А то что?

Я не заметил условного знака, или они как волчья стая действуют по наитию, но главные в шайке бросились вперед вместе. Краем глаза успеваю заметить, как Василий легко уходит в сторону и хитрым приемом валит крепыша наземь. Скорее всего он самбист. Ну и я не теряюсь. Жесткая ухмылка быстро уходит с лица Хмурого, когда он видит в моей руке самопальную дубинку. Но деваться ему уже некуда, нельзя терять лицо перед своими шестерками.

Никогда не махайте дубинкой в драке. Ею следует действовать как мечом. Хлесткие удары от плеча работают сильнее и позволяют постоянно контролировать пространство впереди. Противник видит перед собой твое оружие и боится его. Получив два раза больно по рукам и предплечью, Хмурый застывает в нерешительности. Железо пробивает даже его пальто.

— Серый!

Василий занимается в это время малолетками. Крепыш лежит на земле и стонет. Я же оборачиваюсь в сторону незаметно подошедшего сбоку Дрына, в его руке что-то блестит. Сука, это заточка или нож. Где менты, когда нужны? Но думать и ждать некогда! Перо в руках шпаны смертельно опасное оружие. Сколько отличных людей эти уроды отправили на тот свет. Работа шестом чем хороша, ты учишься одновременно и двигаться. Ноги уже согнуты в коленах, стоя в позиции, и я успел сделать два незаметных шажка к Хмурому. В этот раз не жалею главаря и бью его по плечу с оттягом, задеваю вдобавок щеку, тот с завыванием валится в снег. Я же моментально разворачиваюсь и вовремя.

Дрын не рассчитал, он привык работать со статичным противником. Я мгновенно встаю к нему боком, Дрын промахивается выпадом, а самодельная дубинка уже находится на уровне левого плеча, и удар четко проходит по локтю хулигана, от увесистого железа не спасает даже зимний бушлат. Дрын вопит на всю улицу, а затем валится на снег. Василий вовремя сделал ему подсечку и вяжет долговязого ремнем. Я с шумом перевожу дыхание и слышу милицейский свисток. По проезду к нам в неверном свете редких фонарей спешат три фигуры. А где машина?

— Серега, этот урод уходит!

Вот хитрожопая сволочь! Главарь не стал дальше ждать развития событий и рванул во двор. Я тут же за ним. Эге, парень, а ты точно знаешь все местные дворы? Здесь же тупик и забор. Хмурый слишком поздно понял, что сделал глупость, я же жалеть эту мразь не стал. Мощный удар по хребтине, и я заламываю Хмурому руки.

— Стоять сволочь!

— Больно, пусти!

— Я тебе счас рожу всю разобью!

— Не имеешь права!

— Не тому кричишь, утырок. Я тебе не мент. Рассказывай, под кем ходишь.

— У-у-у! Не по понятиям это своих сдавать. Ты сам на кого работаешь, фрайер. Я все узнаю и тебе конец будет!

Крепкий тычок по почкам заставляет Хмурого изогнуться от боли. А то он думал. Мне его совсем не жаль. С точки зрения того старого меня, я бы ему вообще сейчас устроил допрос с пристрастием. Это же натуральный биомусор, мешающий остальным жить. Ему совсем нет места в обществе.

— Плевать я хотел на ваши понятия, петушня драная. Вы мне мой родной район испоганили. Я всю нечисть отсюда выжгу, ты понял?

Но позади уже кричат, и я решаю избавиться от улики. Советские менты о дубинках еще не имеют никакого понятия. А зря. Нога от штатива летит за забор.

— Ты как?

— Нормально, принимайте товар.

— Меня избили ни за что! Я напишу заяву на этого вашего дружинника!

— Ты его бил? — Соколов уставился на меня.

— В порядке самозащиты, таащ капитан. Да и вы что-то припозднились.

«Вот и правильно, не хрен мне тут мои права зачитывать!»