Ступени великой лестницы

Время, очевидно, брало свое. Оно не могло только уничтожить в ней то вечно женское, то могуче-притягательное, что жило в ней с колыбели.

Профессор не нашелся, что ей ответить.

После некоторой, довольно напряженном паузы, женщина заговорила снова. Она спросила:

— Довольны ли вы обращением с вами? Не нужно ли вам чего-нибудь? Может быть, вы голодны или желали бы отдохнуть?

Профессор Мамонтов был поражен этой речью до глубины души.

— Благодарю вас, — сказал он, несколько запинаясь, — мне и требовать-то ничего не пристало: я — ваш пленник, и от вас зависят все дальнейшие распоряжения.

— Вы ошибаетесь, — мягко сказала женщина. — Вы не мой пленник, а мой гость.

— Гость?

— Да.

— Но…

— Я вам все объясню потом, — сказала Лилиан. — А сейчас скажите мне: не меня ли вы искали в чащах наших лесов?

— О, нет, лэди! Вас я не искал, но я искал возможности встретиться с одним из представителей вашего племени.

— Так вот почему вы так упорно шарили в моих владениях вот уже больше сорока раз, как всходило и заходило солнце. Но зачем же вам понадобилась эта встреча и откуда вы знали о существовании моего племени?

— Я ученый, лэди. Торжество моей научной гипотезы требовало реального подтверждения ее. Вот причина моих настойчивых поисков, как вы изволили выразиться, в ваших владениях. Я приношу свои извинения, лэди, если обеспокоил ими вас.

— Хорошо, — тихо сказала Лилиан. — Я поняла вас. Вам будет предоставлена полная свобода: вы можете оставаться у меня столько времени, сколько пожелаете, а затем, как только захотите, будете доставлены обратно на то самое место, откуда были унесены. Однако насчет ваших научных изысканий мы еще поговорим после. В них необходимо будет внести некоторые оговорки.

— Лэди, — спросил Мамонтов, чувствуя, как волна радости дарованной ему жизни и будущей свободы алой краской заливает его лицо, — чем заслужил я такое милостивое отношение к себе с вашей стороны?

— Я сказала вам уже, сэр, разговор об этом будет после. А теперь я должна спросить согласие у своих мужей по поводу решения, принятого мною относительно вас.

Лилиан Ван-ден-Вайден повернулась лицом к своему племени и какие-то дикие, гортанные звуки полились из ее рта, странные звуки почти нечленораздельной речи, состоявшие почти из одних только гласных и букв «р» и «г».

Все племя низко опустило головы и подняло руки по направлению к ней.

— Мои мужья согласны, — сказала Лилиан Ван-ден-Вайден Мамонтову, снова поворачиваясь к нему своим просветленным лицом.

— Лэди, — произнес Мамонтов в экстазе, — не мучьте меня, не откладывайте объяснения вашего совершенно непонятного поступка, — скажите, почему вы даруете мне жизнь и свободу?

Лилиан Ван-ден-Вайден колебалась одно мгновение, потом все ее существо озарилось таким удивительным светом, что Мамонтову показалось, что он сам пронизан им.

Улыбаясь ему прямо в лицо, она ответила ему на его настойчивый вопрос:

— Только потому, сэр, что дуло вашего ружья опустилось перед сердцем моего первого внука…

— Вашего…

Догадки Мамонтова начинали подтверждаться все, одна за другой.

В порыве почти детского восторга он вдруг спросил Лилиан:

— Скажите, как зовут вашего внука?

— Еще никак, — ответила Лилиан, не переставая улыбаться. — Мы даем нашим детям имена только тогда, когда они заслуживают их себе. Мой маленький любимец еще очень молод для имени.

— И тем не менее он, правда через вас, уже заслужил его! — торжественно воскликнул профессор Мамонтов. — Если бы вы только разрешили, я дал бы ему его настоящее имя. Я знаю, как нужно назвать его!

— Как? — уже серьезно спросила Лилиан.

— Eozoon, т. е. заря жизни.

Лилиан задумалась на мгновение и закрыла глаза.

Потом, открывая их, отражая в них бесконечную любовь и ласку, сказала голосом, полным теплоты и благодарности:

— Благодарю вас, сэр. Это прекрасное имя, и им будет назван мой любимец. «Заря новой жизни», мой маленький, мой любимый Eozoon!

ЛЮБОВЬ

Как это, в сущности говоря, случилось — Мамонтов и сам не знал.

Первый день, наступивший вслед за днем его пленения, прошел в тщательном изучении всего уклада жизни племени человекообразных и в детальном ознакомлении с анатомо-физиологическими особенностями его гостеприимных хозяев. Ему была предоставлена полная свобода действий. Вся теория его о структуре тех, в гостях у кого в настоящее время он находился, подтверждалась с удивительной точностью. Он ошибся в своей теории в самых незначительных деталях и пустяках. Все эти добродушные гиганты были полудвуполыми самцами, не способными оплодотворить самих себя, за отсутствием в их организме органа матки, но способными оплодотворить самку любой из филогенетических ветвей. Но ни единой самки у них не было, и профессору Мамонтову стало ясным, что если б не Лилиан — все их племя неминуемо должно было подвергнуться процессу вымирания.

Теперь все внимание профессора было сосредоточено на потомстве Лилиан, т. е. на результате скрещения обеих филогенетических ветвей.