Читаем Стыд полностью

Николай пожал плечами и повернул голову к темному окну. Лузгин закурил и спросил, каким же образом тот оказался здесь, с душманами. За него ответил Саша: инструктором, кем же еще, с таким-то опытом… И что, не ранили ни разу, полюбопытствовал Лузгин. Ну почему не ранили, случалось, под Сараевом вообще тяжело зацепило. Ого, ну ты даешь, Сараево! Ну, блин, карьера… А сербы правда хорошие бойцы? Бойцы не очень, но — народ. В каком это смысле? — не понял Лузгин. А в таком, пояснил Николай, катая в пальцах хлебный мякиш, что им плевать на мировое общественное мнение. По крайней мере, тогда было плевать, а как сейчас — не знаю. А мы, значит, не народ, сказал водитель Саша. Мы тоже не народ, успокойся, вон с Крымом проваландались, теперь ни вашим, ни нашим. А сербы, значит, народ? Я ж тебе сказал, что раньше — были. И чечены народ, а мы нет? Ну, чечены — это совсем другое, они, скорей, разбойники по крови, чем солдаты. Вот в Бамуте почти сплошь малолетки были, порядку никакого, зато стрелять обучены, любили это дело… Да, есть люди, которые умеют воевать, а есть, которые любят это дело. И что, не страшно воевать, спросил Лузгин. Ну, то есть умирать. Водитель Саша хмыкнул, а Николай сказал, что умирать всем страшно, никому не хочется, но воевать — нет, если с умом, без глупостей, а пока тебя не убили — чего бояться-то? Ты, это, сказал Саша, за стаканами следи. Вас сколько человек в Бамуте было? Семьдесят шесть. Да врешь ты! Нет, не вру, семьдесят шесть по списку. Да ну тебя на хрен! Почти три месяца боев, а ты — семьдесят шесть! Да мы же под землей сидели. Ну да, я видел там, какие бункеры с ходами… Видал атаку «витязей»? А то же: шли, как каппелевцы… Да, наши парни умирать умеют… А что ж вы их не берегли? У вас ведь как всегда было: сначала пацаны-шестимесячники, потом «годки», потом уж вы, контрактники. Ну, не всегда так было, не шизди, Мыкола. При мне — всегда, Сашок, и танки у вас без активной брони: почему? Мы в первый же день два Т-80 из «фагота» завалили, потому что голые шли, без «активки». А потому, твою мать, что машины с «активкой» у нас, глядь, штабы охраняют, понял? А шестимесячники, блин, Ачхой-Мартан за полчаса взяли, понял? Ты русского солдата не лажай! А кто лажает? Кто лажает?.. Ты у меня смотри, Мыкола. А что смотреть, я правду говорю. Че, гад, не любишь русских?

— Спокойно, Александр! — скомандовал Лузгин. — Мужики, что такое «активка»?

— Нет, я отвечу, — Николай положил хлебный шарик на стол и расплющил его большим пальцем. — Отвечу, мне бояться нечего. Я головы не резал, я честно воевал.

— Инт-тересно послушать, — сказал Саша, откинувшись спиной к стене и опустив руки под стол.

— Вы, русские, народец ничего, а вот страна у вас… Была такая и осталась. Земли у вас до жопы, да всего у вас до жопы, а вы вечно к другим лезете. Ну и чего в итоге, а? Вот так-то… У меня мать русская, ты понял?

— Ну а что сюда приперся? Не настрелялся еще, бандера ты вонючая? Почему с Гарибовым обратно не ушел?

— Домой хочу, — ответил Николай.

— Домой?

— Ну да. Через Россию проще.

— А почему здесь, почему не под Самарой? Там же ближе.

— Хотел под Самарой, но Гарибов туда не пойдет — «хабара» нет, торговать ему нечем. А ждать до весны… Надоело.

— Куда пошел Гарибов, знаешь?

— Нет, не знаю.

— Врешь, Мыкола, — сказал Саша. — А ты, значит, домой собрался… Мать жива?

— Была жива, сейчас не знаю. На юге почты нет.

— Вы из Чечни… куда? — спросил Лузгин. — Ну, в смысле после этого…

— В Турцию. Два года жил у курдов.

— Ну ты даешь, Мыкола! — сказал Саша. — Василич, по последней.

— Так тут еще много! — с надеждой воскликнул Лузгин.

— Давай разливай… Семьдесят шесть, говоришь? — Водитель Саша глянул в потолок с таким видом, словно что-то считал про себя. — Хотя… Три хороших пулемета в бункерах и парочку снайперов… Можно полк положить. Хорошие у вас пулеметы были, Мыкола?

— Танковые. Мы их еще в Грозном поснимали. Машина — зверь, одно плохо: тяжелые. Мы им сошки самодельные приладили, и все равно, как очередь дашь подлиннее, он, падла, набок заваливается.

— Да, проблема, — сказал Саша. — Ладно, выпили. Щи остыли, но Лузгин решил их дохлебать: черт его знает, когда еще поешь не всухомятку. Хлеб был домашний, вкусный, особенно горбушка, и Лузгин стал высматривать, остались ли там корочки в тарелке, и за этим занятием пропустил момент, когда обе Сашины руки оказались на столе. В левой был пустой уже стакан, в правой — пистолет стволом в грудь Николаю.

— Пойдем, Мыкола, — сказал Саша. — Не будем хату пачкать.

— Ты сдурел, Александр! — Лузгин непроизвольно качнулся от стола и едва не упал навзничь вместе с табуреткой.

— Сидеть, — сказал водитель Саша. — Еще раз дернешься, писатель, я нашего друга Мыколу шлепну прямо здесь. А ты, Мыкола, руки на виду держи. Вот так, чуть повыше. А теперь вставай медленно, вот молодец, лицом к дверям и пряменько пошел, вот так, вот умница… А ты сиди, писатель. Мы недолго. Поговорим с Мыколой. А, поговорим? Поговорим…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Мой генерал
Мой генерал

Молодая московская профессорша Марина приезжает на отдых в санаторий на Волге. Она мечтает о приключении, может, детективном, на худой конец, романтическом. И получает все в первый же лень в одном флаконе. Ветер унес ее шляпу на пруд, и, вытаскивая ее, Марина увидела в воде утопленника. Милиция сочла это несчастным случаем. Но Марина уверена – это убийство. Она заметила одну странную деталь… Но вот с кем поделиться? Она рассказывает свою тайну Федору Тучкову, которого поначалу сочла кретином, а уже на следующий день он стал ее напарником. Назревает курортный роман, чему она изо всех профессорских сил сопротивляется. Но тут гибнет еще один отдыхающий, который что-то знал об утопленнике. Марине ничего не остается, как опять довериться Тучкову, тем более что выяснилось: он – профессионал…

Альберт Анатольевич Лиханов , Григорий Яковлевич Бакланов , Татьяна Витальевна Устинова , Татьяна Устинова

Детективы / Детская литература / Проза для детей / Остросюжетные любовные романы / Современная русская и зарубежная проза