Стылый ветер

— Ну вот что. — Командир отряда решительно встал. — Мы не можем и дальше ползти, как улитки. Надо разделиться. Бернар, как самый здоровый и шустрый, поедет со мной, а ты, Ринальди, останешься с ранеными... И никаких возражений. Так всем будет лучше.

Шпили собора и архиепископского дворца тонули в утреннем тумане. Зальцах нес свои холодные воды вдоль ухоженных полей. Пан Сигизмунд, Антонио и профессор Бендетто на минуту остановились, оглянувшись на город.

— Видит бог, мы сделали все, что смогли, — выдохнул профессор.

— Это я сорвал им обряд, пристрелив упыря-инквизитора. — Силезец любовно погладил рукоять пистолета.

— Если бы я не похитил ребенка... — снова вспылил Антонио.

Бендетто Кастелли лишь понимающе улыбнулся. К чему спорить? Каждый из них сделал все, что считал нужным. Даже этот музыкант, Конрад, пробравшись в собор, что-то расстроил в церковном органе, сорвав им литургию. Глядя со своей колокольни, каждый из них мог считать, что именно он предотвратил Пришествие... Жаль, что Карл Готторн так и не появился. Но ждать его слишком опасно. За жизнь кардинала будут мстить, и Зальцбург теперь уже не самое спокойное место.

На перекрестке они разделились — Антонио и Бендетто двинулись на юг, а пан Сигизмунд со слугами и Тереза с двумя своими малютками — на север. Утро двадцать первого октября обещало быть солнечным.

Конрад тоже собирался домой, в Дрезден. Ранним утром, собрав свои пожитки и расплатившись с приютившим его домовладельцем, музыкант вышел на улицу.

«Церковный орган теперь не сможет играть очень долго — пока Себастьян не найдет неполадку... Цели своей я достиг. Они не смогут и не посмеют больше призывать Сатану. А Себастьяну придется перебирать все три мануала, если, конечно, я не подскажу ему, в чем дело... Надо зайти, попрощаться. В конце концов, он тоже органист, хоть и знает меньше меня. Однако чувствует музыку, и... негоже бросать в беде своего собрата. Намекну ему, в чем дело. А то ведь эти церковники отыграются на нем...»

У двери в дом Себастьяна стояли два гвардейца. Входная дверь была приоткрыта, и изнутри доносились крики. Сердце Конрада, испуганно трепыхнувшись, словно куда-то упало. Он прошел мимо, не решившись даже поинтересоваться, что происходит. Дойдя до поворота, свернул и из-за угла дома стал наблюдать за дверью. В скором времени крики прекратились, и из дверей вышел офицер гвардии в сопровождении двух солдат, несших в руках пакеты и свертки.

— Вор! Грабитель и подлец! — раздался женский голос из раскрывшегося вдруг окна. — Ты за это ответишь!

Обернувшись к стоящим у двери охранникам, офицер небрежно махнул рукой:

— Передайте внутренней страже, пусть проследят, чтобы еретичка не подходила больше к окнам. Если подобное, — он ткнул пальцем в направлении высунувшейся из окна растрепанной женской головы, — повторится, я лишу их недельного жалованья.

Женщина только открыла рот, чтобы обрушить на офицера новый поток проклятий, но кто-то, схватив сзади за волосы, уволок ее от окна и с силой захлопнул оконные створки.

Глава 23

— Так что же нам теперь делать? — Это был первый вопрос, который задал собравшимся в архиепископской приемной прелатам Джузеппе Орсини, иезуит, духовник Великого Инквизитора Австрии, Штирии, Каринтии и Крайны.

— Выжечь! Выжечь эту заразу каленым железом! У меня в Зальцбурге еретики... — Архиепископ, раскрасневшийся, трясущий щеками и складками двойного подбородка, буквально захлебывался от гнева. — Я их всех уничтожу! Если этот болван, полковник Дальт, не справится с мятежниками собственными силами, я пошлю письмо в Мюнхен, к моему доброму соседу герцогу Максимилиану. Он внемлет моим мольбам, он пришлет сюда людей, истинных львов, ревнителей веры. Пусть огнем и мечом...

— Ваше святейшество! — скорбно взмахнул руками отец Умберто, глава Тирольской инквизиции, тощий старичок с благообразным выражением лица. — Кардинала уже не вернуть, а ту жалкую горстку еретиков, что осмелилась напасть на него, скоро поймают. Не торопитесь с репрессиями...

— Нет! Мы не можем простить им этого зверства. Посягнуть на кардинала... — взмахнул руками ректор Гильдес. — Все посягнувшие на установленную Господом законную власть должны быть уничтожены.

— А что говорит возница?

— Его уже допросили с пристрастием. Он сознался во всем. — Адальберто, председатель Зальцбургского трибунала инквизиции, скорбно поджал губы. — Это заговор. Замешаны многие видные люди города. Кардинала заманили в ловушку и расстреляли из мушкетов. Перебиты и все охранявшие его гвардейцы.

— Но почему отец Джеронимо погиб, а возница жив? — с негодованием взмахнул руками глава Германской ассистенции ордена иезуитов, худощавый блондин Якоб Верт.