Михаил Окунь

СУББОТА, ВОСКРЕСЕНЬЕ…

Рассказ

В ночь с пятницы на субботу Мартынычу приснился сон, который поначалу шел успешно, а завершение имел скверное.

Снилось, что очутился он в большой комнате, представляющей собой сплошной диван с розовой атласной обивкой. А посредине этого грандиозного дивана вовсю происходил групповой секс.

«Порнуху снимают!» — восхитился Мартыныч, однако, оглядевшись, ни камер, ни софитов не приметил.

Между тем две девицы — коротко стриженая блондинка и длинноволосая брюнетка — стояли, как выражался Тит Лукреций Кар в своей бессмертной поэме «О природе вещей», «в позе четвероногих». Позади этой сладкой парочки помещался довольно упитанный мужчина лет уже пятидесяти и неутомимо изображал швейную машинку поочередно с каждой из красавиц, причем строго дозированно: полторы минуты с одной, полторы с другой и так далее.

«Рэнди Вест!» — ахнул Мартыныч, узнав своего многолетнего кумира, ветерана американских фильмов класса «Максимум Х».

Девицы наперебой восклицали на чистом иностранном языке: «Фантастик!», а кумир как резолюцию накладывал, но почему-то по-немецки: «Натюрлих!»

Внезапно он заметил глазеющего Мартыныча и, не снижая профессионального темпа, приветливо ему кивнул. Мартыныч слегка удивился, но решил, что если уж столько лет он пялился на упражнения Рэнди, то и Вест со своей стороны должен был заприметить его у экрана.

Тем временем актер подмигнул Мартынычу — мол, не робей, коллега! — и показал подбородком на девиц, которые до отказа разинув рты бешено шуровали друг у друга в полостях (ротовых же, естественно).

Мартыныч похолодел. «Свершилось!» — подумал он. Сама легенда всемирного порно как равного приглашает его подключиться! Члены Мартыныча, в том числе и основной, онемели…

Однако, требовалось взять себя в руки. «Прорвемся! — решил Мартыныч. — Девчонки должны помочь, а там, глядишь, разойдется».

Он скоренько скинул нехитрое обмундирование и направился к передней части упряжки. Блондинка и брюнетка перестали лизаться и оглядели приближающегося Мартыныча — как ему показалось, весьма благосклонно.

Когда Мартыныч был уже в шаге от них, обе девушки снова открыли рты. «Красавицы… — Мартыныч чуть не заплакал от счастья. — Богини…»

Внезапно брюнетка вульгарно расхохоталась, а блондинка на знакомом до боли языке, без всякого акцента сказала:

— Спрячь свой вонючий обсосок, козел драный! И вообще, пошел вон отсюда!

Мартыныч опешил и умоляюще посмотрел на Рэнди. Но тот лишь кривовато ухмыльнулся и слегка пожал плечами, как бы говоря: «Извини, друг, для тебя роли в этом сценарии не предусмотрено». А брюнетка встряла совсем по-нашему:

— Ты чё, не понял?!

И Мартыныч от дикой тоски пробудился в семь утра, что для выходного дня было полным нонсенсом.

Утренние часы тянулись томительно, и, чтобы хоть как-то развеяться, без десяти девять Мартыныч отправился к открытию в пивной бар.

Заведение размещалось на первом этаже многоэтажного дома. Мартыныч выпил маленькую кружку «Невского», поглазел на барменшу Люду и направился к выходу. Как только он сделал первый шаг из дверей бара, рядом с ним на землю шлепнулся кусок фанеры.

Мартыныч задрал голову и увидел свесившуюся с балкона пятого этажа толстую пожилую башку человека типа отставника. Бывший воин, видимо, производил уборку территории и, встретив возмущенный взгляд Мартыныча, вежливо, но твердо попросил:

— Постойте, пожалуйста, пять минут.

«Для более уверенного попадания, что ли?» — подумал Мартыныч и, перейдя улицу, вошел в парк.

Парк являлся бывшим пустырем с чахлыми деревцами, прудом (в прошлом котлованом) и редкими лавками. Но поскольку неподалеку располагалась интуристовская гостиница, в траве парка обычно лежало довольно много отечественных «голосистых», как когда-то поименовал их Мартыныч.

«Голосистые» представляли из себя стройных девушек, загоравших без лифчиков. Их трусики были составлены из двух веревочек — одна охватывала бедра, другая была продернута от живота к спине через промежность и межъягодичное пространство. Иногда компания из двух-трех «голосистых» взаимно поглаживала друг друга по спинкам, ножкам и шарикам, изредка почмокиваясь. Заговаривать с «голосистыми» на предмет знакомства — дело абсолютно бесполезное: они жестко ориентированы на иную публику.

Поплутав бесцельно среди «голосистых» тел, Мартыныч пошел домой. Открывая дверь, понял, что за время его отсутствия прибыл Сидящий. А войдя, убедился — Сидящий уже сидел. На кухонном столе перед ним аккуратно стояла опустошенная «Столичная», вторая была опорожнена на две трети.

Сидящий был старшим братом Мартыныча (то есть, в широком смысле, тоже Мартынычем). Тридцать лет он проработал в ОТК режимного завода. И ежедневно в течение этих лет (за исключением, конечно, праздников и выходных) приходил в свой закут, разворачивал на столе техническую документацию, принимал пару стаканов технического же разбавленного и сидел.