Суд да дело. Судебные процессы прошлого

Во-первых, не очень понятно, кто задержал Фанни Каплан, позже признанную исполнительницей покушения, и где именно она была задержана. В «канонической» версии советских времен, сформировавшейся после «Процесса эсеров» 1922 года, это был председатель заводского комитета Николай Иванов, догнавший успевшую уйти с места происшествия на несколько сот метров к трамвайной остановке на Серпуховской улице террористку; на нее указали вездесущие мальчишки. Сегодня мы понимаем, что к задержанию Каплан Иванов, скорее всего, не имел непосредственного отношения. Более вероятным кандидатом представляется помощник военного комиссара 5-го Московского пехотного полка Стефан Батулин; только вот беда – показания его, мягко говоря, противоречивы…

Через несколько часов после покушения Батулин показал, что задержал террористку прямо на месте преступления: «Я услыхал три выстрела и увидел товарища Ленина, лежащего ничком на земле. Я закричал: «Держи, лови!» и сзади себя увидел предъявленную мне женщину, которая вела себя странно. На мой вопрос, зачем она здесь и кто она, она ответила: «Это сделала не я». Когда я ее задержал и когда из окружившей толпы стали раздаваться крики, что стреляла эта женщина, я спросил еще раз, она ли стреляла в Ленина, последняя ответила, что она». Однако через неделю, 5 сентября, уже после расстрела Каплан, Батулин подробно изложил другую версию: три сухих хлопка он сначала принял за автомобильные выхлопы, стрелявшего в Ленина не видел, он выскочил на Серпуховку, «по которой одиночным порядком и группами бежали в различном направлении перепуганные выстрелами и общей сумятицей люди». Сначала его внимание привлекли две бегущие девушки, но затем он понял, что они просто испугались. «В это время позади себя, около дерева, я увидел с портфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом остановила мое внимание. Она имела вид человека, спасающегося от преследования, запуганного и затравленного. Я спросил эту женщину, зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: «А зачем вам это нужно?» Тогда я, обыскав ее карманы и взяв ее портфель и зонтик, предложил ей идти за мной. В дороге я ее спросил, чуя в ней лицо, покушавшееся на тов.

Ленина: «Зачем вы стреляли в тов. Ленина?», на что она ответила: «А зачем вам это нужно знать?», что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на тов. Ленина». То есть Каплан, плохо видевшая и неуверенно чувствовавшая себя в темноте, передвигалась не медленнее бежавшего молодого военного, и оружия он при ней не обнаружил. Опять же, портфель и зонтик – странные предметы для человека, которому важно иметь свободные руки…

«По собственному убеждению…»

Каплан была доставлена в Замоскворецкий военкомат, и там с ней были проведены первые следственные действия. Тогда-то при обыске в портфеле был обнаружен пистолет системы «браунинг». При этом Гиль и еще один свидетель показали, что оружие стрелявшая бросила шоферу под ноги. Кстати, и Каплан, и Гиль называют пистолет «браунинг» револьвером; женщине, может, и простительно, а вот для бывшего офицера (пусть и автомобильной части) странновато…

Правда, призналась Каплан в убийстве практически сразу, на первом же допросе в военкомате; насилия к ней не применяли, в этом сомнений нет. «Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному убеждению. Сколько раз я выстрелила – не помню. Из какого револьвера я стреляла, не скажу, я не хотела бы говорить подробности. Я не была знакома с теми женщинами, которые говорили с Лениным. Решение стрелять в Ленина у меня созрело давно. ‹…› Стреляла в Ленина я потому, что считала его предателем революции и дальнейшее его существование подрывало веру в социализм». Каплан допрашивали шесть раз, кое-какие детали разнятся, а другие не вяжутся с показаниями свидетелей. Но на одном она стояла твердо – стреляла в Ленина и исключительно по личным убеждениям.

Фанни Каплан после ареста

Фанни Ефимовна Каплан (при рождении Фейга Хаимовна Ройтблат, 1890–1918) – в революционном движении с 15 лет. Анархистка. В 1906 году принимала участие в подготовке покушения на киевского генерал-губернатора, получила ранение при неосторожном обращении со взрывным устройством. Приговорена к смертной казни, замененной пожизненной каторгой. Под влиянием товарищей по каторге изменила взгляды на эсеровские. Освобождена по амнистии после Февральской революции.

Посмертный суд