Суд да дело. Судебные процессы прошлого

Чин коллежского асессора, соответствовавший майору, до 1845 года давал право на получение потомственного дворянства. «Вечными титуляшками» называли титулярных советников, не имевших перспектив выслужить следующий чин. К их числу в русской литературе принадлежали гоголевский Башмачкин и Мармеладов у Достоевского.

До определенного момента вопрос о том, какие дворянские права распространяются на всех дворян, а какие только на потомственных, как следует урегулирован не был. В связи с этим в геометрической прогрессии росло количество дел, связанных с тем, что личные дворяне приобретали крестьян с землей и без, а их дети, не будучи дворянами вообще, унаследовать этих крестьян не могли. В конце концов, в июне 1814 года Государственный совет рассмотрел этот вопрос и последовал высочайший Указ: «…По вопросу: могут ли личные дворяне владеть крестьянами и дворовыми людьми, также следует ли на имена их писать купчие крепости и закладные и по оным утверждать за ними купленных крестьян и дворовых людей? Государственный совет, по соображении обстоятельства сего с законами и по уважению представленных министром юстиции оснований, положил: 1. Право владения личных дворян крестьянами и дворовыми людьми, доселе ими приобретенными, оставить неприкосновенным по смерть их, не распространяя права сего на наследников, которые по тому и должны будут людей тех и крестьян продать в узаконенный срок, буде не приобрели сами по себе законного права на владение. 2. На будущее время строжайше наблюдать, чтобы никто из личных дворян. не мог приобретать крестьян и дворовых людей.»

Личное дворянство появилось в начале XVIII века вместе с Табелью о рангах. Оно передавалось браком от мужа к жене, но не сообщалось потомству. Наибольшее количество личных дворян было среди офицеров среднего звена и чиновников.

Как обойти «царев указ»

В свое время, еще до появления указа, Языков фиктивно продал большую часть своих крестьян (за ним и его женой числилось 68 душ) своему воспитаннику, его жене, а также соседним помещикам. В чем смысл этих действий, сейчас понять трудно: напрашивается предположение, что он таким образом хотел избавиться от необходимости платить за них налоги. Новые формальные хозяева, в свою очередь, не раз перепродавали крестьян друг другу. Савельева, схоронив мужа, «во исполнение» указа своих крестьян тоже фиктивно продала. При этом крестьяне, по бумагам не раз менявшие хозяев (бывало даже члены одной семьи продавались по отдельности), фактически оставались у Языкова и даже не подозревали о столь разительных переменах в своей жизни, а после его смерти в 1824 году были убеждены, что он их законно передал своей невестке, помещице Савельевой.

Вскоре, впрочем, крестьяне узнали о своих печальных обстоятельствах. Кто их осведомил — бог весть, но сильнейшие подозрения падают на титулярного советника С. Сумарокова; по крайней мере, именно он написал жалобу губернскому прокурору о том, что имеет место откровенная фикция. Каков его интерес в данном деле, мы теперь уже, конечно же, не узнаем, но вряд ли он искренне сочувствовал жителям Сухой Терешки. Среди «липовых» владельцев языковских крестьян значился зять Савельевой (муж ее дочери от первого брака) коллежский регистратор Ф. Сумароков; кто знает, что там вышло между родственниками?

Крестьяне нашли в своей среде грамотного человека (в Сухой Терешке жили не только бывшие языковские крепостные, но и те, кто на самом деле принадлежал значащимся в сумароковском доносе помещикам; возможно, кто-то из них приложил руку к жалобе, от которой мог пострадать его барин, чтобы исподволь ему досадить) и обратились в уездный суд. Тот им, впрочем, в иске отказал. Истцы проявили упорство и отправили в Саратов, в губернскую палату, «ходока» — крестьянина Васильева. Савельева про это прознала и заявила в полицию о побеге. Васильева схватили, наказали плетьми и посадили в острог. Тем не менее в палате каким-то образом о жалобе прознали…

Как жаль, что нам вряд ли когда-нибудь станут известны мелкие детали: кто разъяснил ситуацию крестьянам, кто дал знать в уездную палату, почему она не отмахнулась от дела? Ох, какие же лесковские и щедринские страсти за всем этим, похоже, пылали! Семейные интриги, соседские склоки, служебное подсиживание. Увы, обо всем этом остается только догадываться.