Суд герцога

Пантазилия, единственный ребенок и наследница графа, присутствовала на совете не только в силу своих несомненных достоинств, но и по статусу. И теперь внимательно слушала все, что говорилось о вторжении армии Борджа. Высокого роста, с величественной осанкой, классическим лицом с огромными черными глазами, в обрамлении роскошных рыжеватых волос, белоснежной кожей, которой славились женщины севера Италии, Пантазилия могла претендовать на звание первой красавицы страны. Цвет чувственных губ указывал на то, что в жилах ее течет горячая кровь, а их изгиб и форма подтверждали решительность и силу воли.

При появлении Джанпаоло Бальони все встали. Граф Гвидо вышел из-за стола, чтобы обнять его, обратился к нему с теплыми словами приветствия, которые сказали Бальони все, что он хотел знать. Затем граф представил его присутствующим и предложил занять место за столом и принять участие в обсуждении непростой ситуации, в которой оказалась Солиньола. Ибо появился он крайне своевременно, чтобы посоветовать, как им поступить.

Бальони поблагодарил за оказанную честь и в клацанье шпор опустился на предложенный стул. Граф Гвидо приказал принести свечи, и все увидели, как осунулся Джанпаоло Бальони. Взгляд его прошелся по садящим за столом и остановился на дворянине из Ассизи, Джанлуке делла Пьеве. Бальони улыбнулся.

- Как я ни спешил, но меня, похоже, опередили, и вы знаете, что произошло в Ассизи.

- Я прибыл три часа назад, - ответил Джанлука делла Пьеве, - и поставил всех в известность, что Ассизи распахнул ворота, чтобы впустить завоевателя. К его прибытию готовят лучший дворец города, где он и останется, готовясь к штурму тех окрестных крепостей, что решатся на сопротивление.

- Надеюсь, среди них будет и Солиньола, - Бальони перевел взгляд на графа Гвидо.

Правитель Солиньолы встретил его взгляд спокойно, лицо его, когда-то красивое, но по-прежнему волевое, осталось бесстрастным.

- Мы собрались именно по этому поводу. Можете ли вы добавить что-либо к тому, что сообщил нам делла Пьеве?

- Нет. Он рассказал нам все.

- Тем не менее я рад вашему приезду. Мы никак не можем прийти к общему решению. Возможно, вы укажете нам путь истинный.

- Видите ли, мессер Бальони, - вставил правитель Барберо, краснолицый, с тяжелой челюстью, средних лет, - интересы наши различны, а действуем мы, естественно, исходя из них.

- Как вы указали, естественно, - в голосе Бальони слышались ироничные нотки.

- Мы живем в долине, я я мой друг Франческо д'Альди. Нет нужды отрицать, что долина открыта для прямой атаки, а мы беззащитны. Если вокруг наших поселении и есть стены, то артиллерия герцога разнесет их в считанные минуты. Графу Гвидо и жителям Солиньолы можно говорить о сопротивлении. Город практически неприступен. В нем сильный гарнизон, запасов еды и питья хватит на много месяцев. Граф может обороняться долго и заключить перемирие с герцогом на выгодных условиях. Но что будет с жителями долины? Чезаре Борджа поквитается с нами за упорство обороняющихся. Поэтому мы уговариваем его светлость, и нас поддерживает глава гильдии ремесленников, последовать примеру Ассизи и вашей родной Перуджи (Джанпаоло аж перекосило) и послать послов к герцогу.

Джанпаоло покачал головой.

- Герцог не будет мстить окружающим поселениям за сопротивление крепости. Это не в его стиле. Он милует тех, кто сам сдается ему. Так что не станет он жечь ваши деревни. И гнев его обрушится только на Солиньолу, если, разумеется, она станет у него на пути. Я знаю, о чем говорю, ибо служил у Борджа. Позвольте привести вам в пример Фаэнцу. Причинили ли войска герцога какой-либо урон Валь ди Ламоне? Отнюдь. Те, кто сдался, не подверглись насилию, хотя Фаэнца сопротивлялась до последнего.

- Но Борджа одержал верх, - сухо напомнил Павано, глава гильдии ремесленников.

- Не о том речь, - вмешался граф Гвидо. - И месторасположение Солиньолы выгодно отличается от Фаэнцы.

- Тем не менее, вы должны сдаться, - воскликнул Барберо. - Вы же не сможете долго противостоять десятитысячной армии.

- А они не смогут долго осаждать нас, - прорычал Сантафора, командир гарнизона.

Бальони, откинувшись на спинку стула, вслушивался в разгоревшийся спор. Точно так же вел себя и старый граф, взгляд его переходил с одного оратора на другого, лицо напоминало маску. Дочь его смотрела только на отца, наклонившись вперед, уперев локти в стол, охватив ладонями подбородок. И она ловила каждое слово, глаза ее то вспыхивали огнем, то наполнялись презрением, в зависимости от стремления говорившего защищать или сдавать город. Так прошло еще полчаса, но совет ни на йоту не приблизился к окончательному решению.

Вот тогда-то граф Гвидо повернулся к перуджийцу и, воспользовавшись секундной паузой, последовавшей за страстным призывом Сантафоры к защите города, предложил тому высказаться.

- Возможно, мои слова покажутся вам небезынтересными, - медленно начал Бальони, - ибо мое предложение отличается от двух рассматриваемых вами вариантов. Я хочу представить на ваш суд нечто среднее, а потому надеюсь примирить всех и прошу меня выслушать.