Суд герцога

- А теперь прощайте. Я оставляю с вами свою душу. А тело мое должно быть в другом месте.

И тут, вспомнив о солдатах, что поджидали герцога в саду, переполнявший ее ужас прорвался наружу, словно бурный поток - через запруду. Она вновь припала к его груди.

- Нет, нет! - голос ее осип, глаза широко раскрылись.

- Но почему? - улыбаясь, воспросил герцог.

Улыбка его привела Пантазилию в чувство.

- Мой господин, еще не время.

Она отдавала себе отчет, что означает эта фраза. Но соглашалась на все, лишь бы удержать его в этой комнате. Не пустить в сад, где затаились ее люди. Их надо распустить. Она должна признаться во всем. Предупредить, чтобы он сумел спастись. Сбивчивые мысли проносились в ее голосе, наскакивая друг на друга.

- Я не знаю, когда вновь увижу вас. Вы уедете на заре. Чезаре, дайте мне час, один лишь час.

Пантазилия опустилась на кушетку, не отпуская полы камзола герцога.

- Присядьте со мной. Я... я должна кое-что сказать вам, прежде чем вы уедете.

Повинуясь, он сел рядом. Левая рука обвила плечи Пантазилии, привлекла ближе.

- Говорите, милая моя, или молчите, если вам того хочется. Мне достаточно того, что вы попросили меня остаться. Я останусь, пусть завтра над Солиньолой и не взовьется мой флаг.

Но в его объятиях храбрость покинула Пантазилию, лишив слов, которые она хотела произнести. Сладкая истома разлилась по ее телу.

Текли минуты. Поленья обратились в угли, присыпанные серой золой. Комната погрузилась во мрак, окутавший кушетку, на которой остались Чезаре и Пантазилия.

Со вздохом герцог поднялся, прошел к камину.

- Час прошел, и даже больше.

Из темноты, с кушетки, ему ответил другой вздох.

- Не покидай меня. Дай мне еще минуту.

Герцог наклонился, взял кочергу, разворошил уголья, сдвинул на них пару-тройку недогоревших поленьев. Взвились язычки пламени. В их отсвете он разглядел Пантазилию, сидевшую на кушетке, опершись подбородком о ладони, лицо ее белело в окружающей тьме.

- Ты меня любишь? - воскликнула она. - Скажи, что любишь меня, Чезаре. Ты еще не говорил мне этого,

- Нужны ли слова? - и в беззаботности его голоса она услышала ответ.

Закрыла лицо руками, зарыдала.

- О, какая же я подлая! Подлая!

- Что ты такое говоришь, радость моя?

- Тебе пора узнать все. - Пантазилия совладала с нервами. - Совсем недавно ты слышал в саду шаги. То были убийцы, ожидающие тебя, пришедшие по моему приказанию.

Борджа не пошевелился, продолжая смотреть на нее сверху вниз, и в свете пламени Пантазилия увидела, что он улыбается. Улыбку эту она истолковала по-своему: он доверяет ей, как самому себе, не верит ни единому ее слову, полагая, что это шутка.

- Это правда, - воскликнула Пантазилия, заламывая руки. - Я приехала сюда, чтобы заманить тебя в ловушку, похитить и держать заложником, пока не будет гарантирована безопасность Солиньолы.

Чезаре покачал головой, продолжая улыбаться.

- Так зачем говорить мне об этом?

- Зачем? Зачем? - глаза ее широко раскрылись. - Разве ты не понимаешь? Потому что я полюбила тебя, Чезаре, и более не могу сделать то, ради чего приехала.

Вновь в нем ничего не изменилось, разве что улыбка стала добрее. Она ждала вспышки злости, презрения, не удивилась бы, выхвати он из ножен кинжал, чтобы убить ее за предательство. Но герцог лишь улыбался.

Потом взял с каминной доски вощеный фитиль, поднес его кончик к пламени.

- Не надо света, - воскликнула Пантазилия и, видя, что он не слушает, опять закрыла ладонями пунцовое лицо.

Герцог же зажег все свечи двух канделябров, стоящих на столе. Молча посмотрел на Пантазилию, улыбка так и не покинула его губ, накинул плащ, шагнул к ведущей в сад двери.

Он уходит, со всей отчетливостью поняла Пантазилия, уходит без слова упрека, презирая ее своим молчанием.

- Тебе нечего сказать? - вскричала она.

- Нечего, - герцог одной рукой взялся за портьеру.

Невыносимая тяжесть его презрения вызвала ответный взрыв.

- Мои люди еще в саду, - с угрозой напомнила она ему.

Ответ Чезаре поразил ее, как удар молнии.

- Мои тоже, Пантазилия дельи Сперанцони.

Смертельная бледность разлилась по ее лицу, только что залитому краской сначала стыда, потом - гнева.

- Ты знал? - выдохнула она.

- С того мгновения, как встретил тебя, - ответил Борджа.

- Тогда... тогда... почему? - у нее перехватило дыхание, но герцог и так понял ее вопрос.

- Жажда власти, - с жаром вырвалось у него. - Удастся ли мне, покорившему с дюжину государств, подчинить себе дочь графа Гвидо? Я решил победить в дуэли с тобой и твоими женскими чарами, и твое признание свидетельство того, что я завоевал твои сердце и душу точно так же, как завоевывал земли и города.

Тут тон его изменился, стал ровным, бесстрастным.

- В Солиньоле настолько уверовали в твой успех, что прекратили всякое сопротивление и дали нам возможность без помех заложить мину. Так что и в этом ты помогла мне.

Герцог раздвинул портьеры, открыв стеклянные двери. Пантазилия с трудом поднялась, прижимая руки к груди.

- А я, мой господин, какую участь уготовили вы мне?

Борджа оглядел ее, залитую золотистым светом свечей.

- Мадонна, вам я оставляю воспоминания об этом часе.