Суд неправых

– Рассказывал о своей жизни в Германии, – пояснил Дронго. – Они с семьей приехали из Казахстана. Его дедушка жил там, когда всех немцев Поволжья ссылали в Среднюю Азию.

– В России жили немцы? – удивился Мортон.

– И очень много, – ответил Дронго. – Некоторые немецкие семьи переехали в Россию еще в восемнадцатом веке, при Петре Первом, а потом при Екатерине Второй. Но во время войны их всех переселили в Среднюю Азию. А многие отправились добровольцами воевать с фашистами. Ведь они считали себя по воспитанию, образованию, образу жизни, обычаям, привычкам во многом больше советскими людьми, чем традиционными немцами из Германии. Его дед женился на украинке, а отец потом на русской. В результате появился мальчик с немецкой фамилией, на три четверти русский и украинец.

– Понятно, – улыбнулся Мортон, – у нас в Америке очень много таких смешанных семей. У меня самого прадед был из индейского племени апачей, а бабушка из шотландского горного клана. В честь ее погибшего брата Арчибальда меня так и назвали. Мама очень любила своего дядю, младшего брата моей бабушки. Что вам сказал этот немецкий банкир?

– То, что я и ожидал услышать, – ответил Дронго, помня о своей договоренности со Штельмахером. – Он признался, что все семь человек, список которых мне дали в вашем клубе, являются еще и членами известной масонской ложи.

– И ради этого секрета мы летели сюда? – недоверчиво протянул Мортон. – Даже у нас в Америке есть свои масонские ложи. А в Европе почти все известные политики и финансисты состоят в разных ложах и тайных организациях. В этом нет ничего особенного. Все знают, что многие политики – члены масонских лож. Некоторые умудряются состоять даже в нескольких масонских ложах.

– Мне дали список из семи фамилий, – напомнил Дронго, – и, очевидно, именно их подозревали в принадлежности к какой-то особенной ложе, которая может вызывать неприятие у членов Совета клуба. Что и подтвердил Штельмахер, сообщивший, что все семеро были членами одной ложи.

– Поэтому их убивали? – не поверил Вейдеманис.

– Нет, не поэтому. Очевидно, членом их ложи, почетным членом, – поправился Дронго, – или даже, возможно, одним из магистров был Доменик Стросс-Кан, которого они готовили в президенты Франции. В начале апреля он произнес резкую обличительную речь против Бильдербергского клуба и тайных вашингтонских правителей, которые не понимают реалий сегодняшнего дня. И через месяц его арестовали по обвинению в сексуальных домогательствах. Всем понятно, что дело шито белыми нитками, оно просто сфабриковано. Пожилой Стросс-Кан никак не мог справиться с этой здоровенной афроамериканкой. Но его все равно арестовали и держали в тюрьме ровно до того момента, пока он не подал заявление об уходе со своей должности. Отставку моментально приняли, и уже через несколько часов он вышел на свободу под залог в один миллион долларов. Такое невероятное совпадение.

– Вы думаете, все началось из-за него? – спросил Мортон. – Кажется, мы уже приехали, идемте скорее.

Они вышли на перрон и поднялись по эскалатору наверх.

– Не только из-за него, – пояснил Дронго, – но, возможно, это было как первый выстрел, начавший большую войну. В ложе решили своеобразно отомстить, узнав о новой финансовой политике, принятой на заседании клуба, сыграть в параллельную игру, попутно заработав несколько миллиардов долларов. В свою очередь, в самом клубе поняли, что кто-то пытается играть на их поле, помогая брокерам зарабатывать миллиардные состояния. Тогда в клубе начали самостоятельную проверку, а мне выдали уже возможных подозреваемых. И когда я назвал двух банкиров, которых нужно было проверить особенно тщательно, в ложе решили, что именно эти двое и составляют их слабое звено. Один был новичком, а другой стал инвалидом после приема антидепрессантов. И тогда было принято решение о физической ликвидации именно этих банкиров, как не самых надежных среди тех, кто присутствовал на заседании – клуба.

– Похоже на правду, – вздохнул Вейдеманис. – Только они могли сработать столь оперативно и попытаться бросить вызов клубу, как это когда-то пытался сделать Доменик Стросс-Кан.

Они подошли к стойке, и Вейдеманис пошел на переговоры. Мортон остался стоять рядом с Дронго.

– Вы понимаете, что ваши слова означают объявление войны двум самым могущественным тайным организациям западного мира? – спросил Арчибальд.

– Война уже давно идет, – возразил Дронго, – только последние шестьдесят лет ваш клуб считался самой влиятельной и могущественной организацией в мире. А масонские ложи существовали уже много сотен лет. И теперь одна из них решила бросить вызов тайным правителям мира, посчитав, что может сама вступить в эту большую игру. Что очень не понравилось влиятельным особам в вашем клубе.

– И все равно это противостояние, которое ни к чему хорошему не приведет, – настаивал Мортон.

– Все убийства, происшедшие за последнее время, – итоги этого противостояния, – пояснил Дронго, – хотя последний наезд на сотрудницу вашего клуба вызывает у меня массу вопросов.