Суд присяжных

— Я уехал в Сен-Рафаэль на машине с англичанами.

— Не прерывайте! Будете говорить, когда я дам вам слово. Итак, вы вернулись в Ниццу, и так как в последнее время госпожа Ропике не очень-то раскошеливалась, поскольку, быть может, ей надоела слишком заметная связь, вы стали ей угрожать, а потом убили ее, чтобы завладеть…

— Концы с концами не сходятся, господин судья, — огорченно заметил Луи. — Видать, вы не знаете, как такие дела делаются. Прежде всего, Констанс я не надоел, наоборот, она еще пуще привязалась ко мне и даже выставила племянником перед своим старым любовником. Мы обедали все вместе, и Луиза Мадзони с нами празднуя день рождения госпожи Ропике.

— Настоящий семейный праздник, — сострил судья.

— Захоти я чего-нибудь взять, я мог бы и так: ведь ключи-то были у меня и я часто оставался один в квартире. Зачем мне было убивать ее?

— И тем не менее факт налицо. Вы убили ее. А если нет, то объясните нам, каким же образом несколько дней спустя вы завладели не только норковым манто, но и всеми ее документами, в том числе удостоверением личности?

Недолгое молчание. Потом, подняв голову, Луи резко спросил:

— А как насчет драгоценностей?

— Каких драгоценностей? — удивился судья.

— У нее была не только норковая шуба, но и драгоценности. Держала она их в квартире. Так что же, я, по-вашему, сделал с драгоценностями? Раз вы разыскали столько ее вещей, то как же вы не нашли бриллиантов?

Каждый дурак знает, что все ювелиры связаны с полицией.

— Попрошу вас…

Луи махнул рукой, как бы говоря: «Бросьте! Сами знаете, что это правда», — и продолжал:

— В квартире были и деньги. Луиза Мадзони может подтвердить. Ежели бы я убил госпожу Ропике, то уж наверняка прихватил бы их и мне не понадобилось бы на другой день красть сумочку на Английской набережной.

Все вытаращили глаза. Судья заволновался:

— Вы хвастаетесь кражей, о которой даже не было речи!

— Да, потому что меня ни о чем не спрашивали, ни о чем, кроме того, что я делал в детстве, и обо всяких ерундовых встречах да переездах.

Адвокат неодобрительно покачал головой. Луи порылся в карманах и вытащил крошечную медаль с изображением святого Христофора.

— Глядите, вот медаль из сумочки, которую я потом выбросил в море, а денег в ней было всего-навсего триста франков. Если напечатаете объявление в газетах, как пить дать отыщется хозяйка, она-то уж скажет, что я…

Зал оживился в ожидании новых стычек между Луи и судьей, явно начинавшим терять почву под ногами.

— Суд не может допустить, чтобы так непристойно и по пустякам отвлекали его внимание, — снова изрек, приходя судье на помощь, прокурор с шелковистыми усами. — У обвиняемого было время сообщить на следствии…

— Мне не давали говорить.

— Тише, С этим пунктом покончено. Допрос продолжается.

Но судья все еще не пришел в себя. Рассеянно полистав свои записи, он предпочел объявить перерыв на десять минут, что позволило публике освежиться в соседних барах.

Кое-кто, выходя из зала, нарочно сделал крюк, чтобы оказаться поближе к Луи, а хозяин заведения в Йере, проходя мимо, даже подмигнул ему.

После вечернего заседания один из наиболее известных судебных хроникеров объявил, собирая свои разбросанные листки:

— Схватит двадцатку.

Люди расходились шумно, поспешно. Малыш Луи снова сел в тюремную машину и вернулся к себе в камеру, где подозрительный счетовод явно завидовал его популярности.

На другой день в суде оказалось вдвое больше народу.

Сидя между двумя полицейскими в выкрашенной в серый цвет комнатушке. Малыш Луи посматривал переданные ему адвокатом газеты.

«…Обвиняемый с возмутительным цинизмом отвечает на вопросы судьи…»

— Я же предупреждал. Общественное мнение против вас, — сказал адвокат.

— Луизу все еще не нашли? — спросил Луи.

— Во многие места разосланы телеграммы. Ее теперешний адрес не известен.

Как будто полиции не известен адрес зарегистрированной проститутки! Будто было так трудно обеспечить ее приезд в Ниццу еще до суда! Почему откровенно не признать, что они просто не хотят, чтобы Луиза была вызвана в суд, потому что она может оказаться вынужденной дать показания об иных фактах, которые предпочитают замалчивать? Видно, лучше выслушать массу бестолковых свидетелей, которые подробно рассказывает, как однажды, десять лет назад, мать Луи пожаловалась, что сын угрожает ей…

Луи не догадался, он только прямо смотрел в глаза судье.

— Повторяйте: «Я клянусь…» Поднимите правую руку.

— Клянусь…

Нашлась даже бакалейщика, которой привиделось, что Луи крался по Ле-Фарле с огромным свертком.

— Повторяйте: «Я клянусь…»

Она поклялась. Лишь под конец сбилась в датах, и, когда адвокат задал ей точные вопросы, выяснилось, что встреча, на которую она ссылалась, произошла накануне местного праздника, то есть за добрый месяц до смерти г-жи Ропике.

Таксист тоже перепутал числа. Он утверждал, что посадил Луи у виллы Карно, а также погрузил тяжелый чемодан необычной формы. Шофер был русский и говорил с сильным акцентом. Луи внимательно разглядывал его и был уверен, что никогда с ним не встречался.