Суд времени. Выпуски № 12-22

Млечин: Вы позволите одно слово… Ну просто хочу сказать, что, когда Сталин умер, все репрессии прекратились. И если бы в Хрущеве это было, и если бы он был человеком, который хотел репрессий, ничего не остановилось бы. А всё прекратилось…

Мяло: Ну, во-первых, насчет всех репрессий…

Млечин: И это ответ на все вопросы.

Сванидзе: Всё. Время.

Мяло: …я надеюсь, что у меня еще будет слово.

Сванидзе: Спасибо. Спасибо. У меня вопросы к обеим сторонам. К стороне защиты. Вопрос ведь прозвучал так, который я задал: «Отвечала ли хрущевская „оттепель“ настроениям и чаяниям советского общества?» Настроения и чаяния — это субъективно. Это не объективные потребности общества, да? Речь идет о настроениях и чаяниях. Вот есть в документах разные вещи… в основном КГБ собирала тогда мнения, настроения в момент смерти Сталина. Вот одно настроение — секретарша в какой-то конторе говорит своей подружке: Что теперь будет? Вот будет новый у нас вождь, а потом окажется, что он враг народа. И что тогда? Дворник в доме, где жили тогда профессора-врачи арестованные, так называемые врачи-вредители… когда их привезли, их освободили уже в апреле месяце, если мне память не изменяет, 1953 года… Их освободили и привезли в грузовике в дом — многие жили в одном доме. Ночью дворник убирала двор, мела, и она увидела их, узнала — а она была понятой, когда их арестовывали, и побежала в ближайшее отделение милиции с криком: «Враги сбежали!» — известный факт. Что было в головах у людей? И когда пошла десталинизация, когда пошла «оттепель», у людей, извините за жаргон, крыша съехала. Они не понимали, что происходит. Вот как, на Ваш взгляд, отвечала ли «оттепель» настроениям и чаяниям или не отвечала?

Зубкова: Несомненно, отвечала. Потому что, с моей точки зрения, «оттепель», «оттепель» — это, собственно говоря, ответ на послевоенные вызовы, на послевоенные ожидания. Да? То, чего люди ждали после … Они ждали нормальной жизни. Да? Нормальный рабочий день с 9 до 6. Открылся магазин ГУМ, западная пресса так и сказала: В Советском Союзе происходит что-то грандиозное — ГУМ открылся. «Оттепель» — это дорога к ГУМу. Приехал Ив Монтан, открыли…

Сванидзе: Завершайте.

Зубкова:

…импрессионистов. Происходили вещи, которые очень давно ждали. Страна начинала оттаивать, оживать — и в этом был смысл…

Сванидзе: Спасибо.

Зубкова: …«оттепели».

Сванидзе: У меня вопрос к Вам, Ксения Григорьевна. Скажите, пожалуйста… я очень со многим согласен из того, что Вы сказали. Скажите… кстати, что Хрущев был плоть от плоти партаппарата, — наверно, так оно и… это мое мнение. Да, наверное, да. И что он участвовал в репрессиях — доказательства, приведенные Сергеем Ервандовичем, — абсолютно: документы… руки в крови — вот! Только ли у него? — вот вопрос. У всех! Вот не кажется ли Вам, что в данном случае настроение партаппарата, который сам устал от репрессий, и люди, начальники, тяжело работавшие по ночам: Сталин ночью работал — и они. Они устали ждать «воронка» у подъезда — им не нужно было это, у них тоже семьи были, они тоже люди. И вот здесь настроение партаппарата совпали с настроениями … не с настроения даже — с реальными потребностями общества. Хотелось «оттепели». И поэтому тот же палач Берия стал вносить достаточно радикальные предложения вместе с Маленковым. Хрущев, победив Берию во внутриаппаратной борьбе, он в этом плане соответствовал и интересам партаппарата, и интересам общества. Нет?

Мяло: Нет, я не… Я не согласна. То есть, в какой-то мере, безусловно, Вы правы, но и в предыдущем выступлении, и в Вашем прозвучало, Вы извините, как если бы чаяния и потребности масс и их ожидания сводились только вот к этой материальной сфере. Она…

Сванидзе: Это не материальная сфера.

Мяло: Она, извините, просто я скажу…

Сванидзе: Это жизнь.

Мяло: Нет, жизнь…но говорилось про ГУМ и так далее.

Сванидзе:

ГУМ — пример.

Мяло: Нет никаких данных, что… которые говорили бы о том, что народ готов был за ГУМ — а есть данные противоположные — что народ готов был за ГУМ заплатить разрушением всех смыслов прожитой им тяжелой, трагической и страшной жизни. И то, чего… чего он хотел, помимо естественной, ну, нормальной человеческой жизни… Он хотел — и к этому возникали предпосылки — он хотел, наконец, оглянуться на этот пройденный путь, потому что, действительно, эпоха эта уходила. Но она уходила, как уходила эпоха якобинцев. Но…

Сванидзе: Страшная тоже эпоха якобинцев-то, да?

Мяло: Да — краткая, но потом тоже много было чего. Но когда вы выходите из тюрьмы Консьержери — ну, Вы знаете, да? — откуда и Марию-Антуанетту увозили, и где ничего не скрывается… И вы на Дворце Правосудия читаете напротив «Свобода, равенство, братство!» — вы понимаете, что нация пришла к этому. Она знает, что было, она знает, какую цену она заплатила, и она знает, за что она заплатила…

Сванидзе: Спасибо.

Мяло: …и от чего она не собирается отказаться.