Суд времени. Выпуски № 12-22

Но есть возможность избежать холодной войны. Она была тогда. И она абсолютно не означала, что мы должны капитулировать. Напротив. Мы должны были одной рукой наращивать нашу мощь правильным образом, а другую руку протягивать противнику.

Это было. Это было в отношениях Сталина с Рузвельтом. И мы намерены это доказать. Поэтому неизбежности холодной войны не было! Это миф!

Сванидзе: Спасибо.

Леонид Михайлович, прошу Вас! Сторона защиты — Ваше слово.

Млечин: Сейчас, может быть, даже и не все вспомнят, откуда и выражение тогда пошло. А был такой, знаменитый в ту пору американский журналист Уолтер Липман, который летом-осенью 47-го года напечатал в газете «New York Herald Tribune» серию статей об американской внешней политике.

В конце года она, как у нас журналистов положено, вышла под названием «Холодная война». И этот термин вошел в историю, потому что это было действительно нечто совершенно необычное. Война без линии фронта. Иногда война, которая не убивает. А иногда убивает. Потому что в этой войне сплелось множество интересов. Она, то вспыхивала, то затухала. То в одном краю мира, то в другом. Иногда она рассекала союзников, и союзники перебегали на другую сторону. Иногда они возвращались. Иногда эта война рассекала собственные страны, когда вспыхивали восстания. Это была война, я бы сказал, в первую очередь, непонимания и подозрительности. Вот подозрительность, как мне кажется, самое точное слово. Тогда родилось выражение «промывание мозгов». Сейчас об этом знают из художественных кинофильмов. Ученые искали способы воздействия на мозг человека. Иногда этих лекарств просто не требовалось, и какой-то амок охватывал целые народы. Целые народы и целые государства становились подозрительными и готовыми начать воевать. И в этом был весь ужас. Холодная война — это когда сидишь на пороховой бочке, со всех сторон фитили и нет ни одного предохранителя. И в любую минуту может взорваться. Поскольку мы здесь сидим и обсуждаем, мы знаем, что этой самой страшной войны не произошло. Но было очень много других войн в рамках холодной войны, и там людей убивали. И, кроме того, наследство холодной войны в определенном смысле существует. Когда вот сейчас были пожары, и я слышал разговоры о том, что на самом деле, эту засуху устроили американцы. И я понимаю, что какое-то наследство холодной войны все еще существует в нас самих. Спасибо.

Сванидзе: Спасибо.

В эфире «Суд Времени». В центре нашего внимания холодная война.

Первый вопрос сторонам: «Была ли идеология главной причиной холодной войны»?

Пожалуйста, сторона обвинения, Сергей Ервандович! Ваш тезис, Ваш свидетель.

Кургинян: Я согласен с тем, что подозрительность — это чудовищная вещь.

И, как мы знаем, она была двусторонней. И все эти паники с американской стороны мы тоже себе представляем по этой части.

Но, с моей точки зрения, есть еще более плохая вещь, чем подозрительность.

Это наивность. Про которую Коржавин говорил: «Наивность, хватит лицемерия, она отнюдь не благодать». Пожалуйста, доказательство.

Сванидзе: Пожалуйста, доказательство обвинения.

Материалы по делу.

Из интервью Збигнева Бжезинского газете «Сегодня»:

«Американское партнерство с Россией не существует, и существовать не может.

Россия не является партнером США. Россия — клиент США.

Когда говорят о партнере, имеют в виду равенство.

Россия — побежденная держава. После 70 лет коммунизма она проиграла титаническую борьбу.

Говорить, что Советский Союз — не Россия — значит бежать от реальности. Советский Союз был исторической Россией. Россия бросила вызов США и была побеждена. Не надо подпитывать иллюзии о великодержавности России».

«Сегодня», 1994 г.

Кургинян:

Итак, здесь сказано, что когда мы говорим, что Советский Союз — не Россия это все болтовня.

«Мы победили историческую Россию, мы воевали с исторической Россией…».

Значит тезис, о котором нас спрашивают: «Идеология главная причина или нет?»

Конечно, нет, если победили историческую Россию.

А теперь я бы хотел, чтобы чего-нибудь сказал по этому поводу Андрей Афанасьевич Кокошин. Российский государственный деятель, ученый, политолог, депутат Государственной Думы.

Андрей Афанасьевич, что Вы думаете по этому поводу?

Кокошин: Ну, идеологический фактор, безусловно, играл важную роль. Иногда, может быть, даже очень важную.