Суд времени. Выпуски № 23-34

Материалы по делу.

Из книги Карена Брутенца: «Арабы — очень разные люди. Иракцы — жесткие и часто брутальные. В 1958 году в Ираке произошло восстание. Привязанное вверх ногами к хвосту осла тело ненавистного премьера Нури Саида целый день таскали по улицам Багдада. Генеральный секретарь сирийской компартии Халед Багдаш, сам человек довольно жесткий, говорил мне не без отвращения: „В Сирии подобное невозможно“». «Тридцать лет на Старой площади» (сохранена орфография текста — авт.),1998. г.

Карен Брутенц — вице-президент Российской внешнеполитической ассоциации.

Млечин: Скажите, Александр Александрович, вот Вы не согласны с мнением Брутенца, что в Ираке господствовали более жестокие нравы, чем в соседних арабских странах?

Игнатенко: Я думаю, что с этим можно согласиться, хотя, честно говоря, вот та ужасная атмосфера, о которой Вы говорите, да, она в некотором смысле была общей для разных стран. Мы говорим о другом. Мы говорим, как мне кажется, об исторической личности, имя которой Саддам Хусейн И само собой разумеется, он там понаделал много чего. История Ирака за те десятилетия, когда правил Саддам Хусейн, она была очень разнообразной. И был определенный период, когда в Ираке был создан патриотический фронт, или национально-патриотический фронт, куда, к слову сказать, входили и коммунисты, которых патронировал тот же Брутенц, который об этом пишет. И они действовали совершенно легально, и участвовали во власти, естественно, на третьих, даже не на вторых ролях, Саддам Хусейн это делал…

Млечин: А потом начал их убивать…

(реплики: да он и до этого их убивал…)

Игнатенко: Это, таки, правда. Он не чудесный человек — он арабский политик. Он восточный политик.

Млечин: А давайте все-таки сформулируем: есть разница все же между очень жестокими диктаторами, которые подписывают, скажем, расстрельные списки, и людьми, которые просто наслаждаются оттого, что они убивают людей и у них на глазах это происходит. Ну, есть разница?

Игнатенко: Ну, я полагаю, что есть разница. Есть, я с вами не стану спорить.

Млечин: Мы имеем дело с таким палачом и садистом, и это его отделяет даже от весьма несимпатичных арабских политиков других, согласитесь, Александр Александрович?

Кургинян: Жертвам это очень важно?

Млечин: Жертвам это важно! В других странах этих жертв меньше.

Кургинян

: Сжигают их или сажают на кол?

Млечин: Жертвам это важно: так много, как убил Саддам Хусейн, ни у одной другой арабской — соседей — не убивали.

Кургинян: В том числе в Иране?

Сванидзе: Леонид Михайлович, не уходите. Вам слово.

Млечин: Ну, какая может быть альтернатива при Гитлере? А до Гитлера и после Гитлера бывает альтернатива. Какая могла быть политическая альтернатива при Саддаме Хусейне, если человек, позволивший себе что-нибудь, будет немедленно уничтожен? Я вот сейчас приведу очень забавную цитату из Примакова, я, как официальный биограф Евгения Максимовича… Значит, вот эта история о том, как Примакова президент Путин попросил приехать в Ирак к Саддаму Хусейну, вот перед последней военной операцией, и уговорить его уйти в отставку и дать возможность избавить страну от военной оккупации. Все, что надо было Саддаму Хусейну, — надо было уйти в отставку. Доказательство № 13— и какая реакция подчиненных Саддама, самое интересное: