Суданская трагедия любви

Впрочем, для неё это тогда носило вполне дружеский эпизодический характер. Она отвечала на мои письменные любовные излияния сдержанными выражениями дружбы. Она заканчивает пединститут, факультет иностранных языков, и устраивается на работу в своём маленьком городишке. Я весь в комсомольских делах и пока не думаю о женитьбе. Под Новый год одна девушка взялась погадать мне по руке и предсказала скорую свадьбу в новом году. Я тогда очень смеялся, сказав, что это невозможно. Старший брат мой не был до сих пор женат, а я не считал себя вправе опережать его. И вот тут произошла неожиданность.

Мой второй брат, Артемий, рассказал своей сокурснице о том, что его старший брат не решается найти себе невесту, и спросил, не согласилась бы она стать его женой. А та возьми, да и согласись. Тёма пригласил её к нам домой в гости, предупредив брата о заочном согласии девушки жениться, и они быстро нашли общий язык друг с другом и уже в феврале сыграли свадьбу. На торжество, конечно, пригласили и Юлю. Она подарила новобрачным настольные часы, которые долгое время отсчитывали время их совместной жизни. И сидели мы на свадьбе вместе, держась за руки под столом.

В это время зазвонил телефон. Просили меня. Я подошёл, взял трубку. Звонила девушка, с которой мы были очень дружны, но рассорились в последнее время по той причине, что ей подруга отсоветовала выходить за меня замуж, и она перестала разговаривать со мной, когда я пришёл к ней в общежитие.

Валя работала в магазине канцелярских товаров, а её подруга в магазине одежды. Ну, так эта подруга видела, как я покупал свадебное платье для невесты моего брата, но решила, что это я женюсь, и сообщила об этом Валентине. Я-то намеренно не сказал подруге, для кого это платье, чтобы позлить Валентину. Вот она и позвонила, чтобы поздравить с бракосочетанием.

Как же она опешила, когда услышала мой весёлый ответ, что это брат женится, а не я. Она молчала в шоке от услышанного, а я продолжал:

– Ничего страшного, Валя. Не поздно ещё всё поправить.

А она ответила:

– Нет, поздно. Теперь поздно, – и повесила трубку.

Позже я узнал, что в расстройстве от моей будто бы женитьбы она дала согласие на замужество моему товарищу по комсомолу, который давно пытался за ней ухаживать.

Так что претенденток на меня в то время было много, и я чувствовал себя несколько виноватым перед Юлей и писал ей такие стихи:

Ты прости меня, хорошая!

Ты прости, что нехороший я!

Ты прости! Уж мне так хочется

вдруг услышать: Не прощу!

А над озером с туманами,

Где плывут мои страдания,

Ты протянешь руки жалобно

И прошепчешь: Не пущу!

Что ж душе моей так хочется?

То ли радости? То ль горечи?

Ах, любое, только сильное.

Ты прости меня!

Прости меня!

И она, в конце концов, ответила на мою страсть, прошептав, что давно любит меня. Это произошло в мае. Я приехал к Юле, как обычно, в воскресный день. Мы пошли гулять по парку. И там, стоя в высокой траве, я обнял её и предложил выйти за меня замуж. Тут она слегка отстранилась от меня и спросила: «А это ничего, что я старше тебя на три года? Ты не будешь меня упрекать в этом?»

Вот, оказывается, что заставляло её быть сдержанной со мной всё это время. Я крепко поцеловал свою избранницу и за всю жизнь ниразу ни единым словом не обмолвился о нашей разнице в летах. Только она не любила отмечать свои дни рождения, особенно в последние годы.

В тот день мы долго гуляли, а потом пришли в маленькую квартирку на главной улице Ленина, где Юля жила вместе со своей тётей Алей. Мама Юли умерла вскоре после войны, и её сестра забрала к себе девочку из Калининской области в Крым. Так что я просил руки Юли у тёти Али, маленькой сгорбленной женщины с больными, но очень добрыми глазами. О её героическом прошлом медицинской сестры хранятся материалы в местном музее.

Тётя Аля расплакалась, хотя большой неожиданностью моё предложение не было. Затем мы с Юлей поехали в Ялту. Там, сидя за обеденным столом, я весело спросил у мамы, как она посмотрит на то, что бы мы с Юлей поехали куда-нибудь летом попутешествовать. Мама всё поняла, но, переставляя кастрюли, ответила просто: «Отчего же не поехать? Съездите». А потом я уже заговорил о женитьбе.

Мама, наверное, не считала Юлю достаточно хорошей партией для меня, но спорить не стала. Она знала мой характер: уж если решил, то не отступлюсь. Я не Рома.

Мы сыграли свадьбу в июле, спустя чуть больше недели после её дня рождения. На свадьбе я читал свои стихи, которые начинались так:

Крутитесь магнитофоны!

Работайте кинокамеры!

Беру я девушку в жёны

хорошую самую, самую.